Лидер. Сергей Павлович Павлов

Еще одним «доброжелателем» был секретарь МГК КПСС, член Политбюро Виктор Гришин, с которым отношения были натянутыми еще в «комсомольский период». Теперь столкновение произошло из-за футбольного «Спартака». Любимая партийным боссом московская команда в 1976 году вылетела из высшей лиги в первую из-за низких результатов. Все честно, по спортивному принципу, по спортивному закону. И вот Гришин написал «записку», чтобы «Спартак» оставили в высшей лиге, у команды, мол, были огромные заслуги и т. д. Некоторые члены Политбюро, которым, по большому счету, «Спартак» был безразличен, решили все-таки поддержать Гришина. Так сказать, корпоративная солидарность.

Вызвали на заседание Павлова. Материалы для Сергея Павловича готовили несколько человек, в число которых входил и Вячеслав Иванович Колосков, он и рассказал мне, как было дело. Дали слово Павлову, и он со своим красноречием, с прекрасно подготовленным материалом начал доказывать, что ни в коем случае нельзя соглашаться с этой «запиской». Нельзя создавать в спорте прецедент нарушения закона. Если на следующий год вылетит из-за плохой игры «Динамо», то, по прецеденту, мы должны будем оставить и этот клуб, также имеющий огромные заслуги. И у ЦСКА не меньшие заслуги. В общем, в резкой, даже можно сказать, в категоричной форме, он выступил против могущественного члена Политбюро. Доказал правоту спортивного принципа. Некоторое время спустя и это ему припомнили.

Лидер, конечно, должен обладать харизмой, но она складывается из суммы талантов. У Павлова, помимо организаторских способностей, был талант сохранять искренность в отношениях с любыми людьми. Разумеется, у него и возможности были иные, но он умел ими пользоваться во благо общего дела. Сначала с семьей Ади Дасслера, основателя знаменитого “ADIDAS”, у него были чисто деловые отношения – нам требовалось оборудование высокого качества, которое выпускала фирма, а затем уже завязалась настоящая дружба. Павлов подружился с президентом НОК Лихтенштейна, членом МОК бароном Эдуардом Фальц-Файном, президентом НОК Германии Вилли Дауме, немецким предпринимателем Бертольдом Байтцем, возглавлявшим фирму «Крупп», послом Испании в СССР Хуаном-Антонио Самаранчем, ставшим затем президентом МОК. Причем эти добрые человеческие отношения продолжались и после его ухода из спорта и отправки на пенсию.

«Я могу сказать, что при Павлове была диктатура в спорте, – рассуждал Борис Михайлов. – То, что говорил руководитель Спорткомитета, спускалось вниз. То же самое в команде: слово тренера – закон. И руководитель Спорткомитета поддерживал такую дисциплину… С анархией ничего не добьешься. А разумная диктатура помогает достичь высоких целей. Без дисциплины ничего не будет, какие бы мастера ни были в команде. Сегодня, если нет дисциплины, то нет и выполнения задач, решение которых возложено на каждого игрока. Просто так мы ничего не добьемся».

Что такое демократия, Борис Михайлов увидел в 1972 году, когда приехал на знаменитую Суперсерию. Тогда в моде были демонстрации против Советского Союза в связи с пражскими событиями, после которых прошло уже четыре года. Возле гостиницы в Монреале ходили демонстранты в полосатых пижамах, они прошли и на стадион, кто-то купил им билеты. Галдели они громко и справа и слева, но полицейские были спокойны, поскольку никто из демонстрантов в подтрибунный коридор не совался. Они знали, что там полицейские могут отчехвостить так, что как маму зовут, забудешь. Вот там сразу стало ясно, что демократия – это строжайший порядок. Вот здесь – галди, делай что хочешь, а вот здесь – ни-ни. И все становится на свои места.

Павлов понимал спортсменов, всячески старался им помогать. А чем тогда можно было помочь? Те же премиальные устанавливал Минфин по своему усмотрению. А «усмотрение» у него было своеобразным. Так, во время турне по Канаде и США нашей хоккейной сборной против клубов НХЛ можно было каждого, в случае успеха в матче, премировать 200 долларов США, но в сумме – не больше 800 долларов?! Играть-то ездили на шесть матчей. Выигрывали серию обычно 4:2. Больше не требовалось. А вот почему максимум был в 800 долларов? Очень просто – никто из советских граждан не имел права получать больше… посла. А у того зарплата была 900 долларов.

«Спортсмены Сергея Павловича очень любили, причем искренне, – вспоминала Елена Вайцеховская. – Я с ним впервые лично столкнулась на Олимпиаде-76 в Монреале. Часа за четыре до начала парада мы оказались на каком-то пространстве, и за первый час я дико стерла ноги. Стала спрашивать, нельзя ли с этого мероприятия уйти, а в ответ – ни в коем случае, это совершенно невозможно. Только по распоряжению Павлова. Я сняла свои новые форменные туфли и босиком подошла к Павлову, он был вместе с нами. Сказала ему, что даже просто стоять в них не могу. Реакция была молниеносной – быстро в Олимпийскую деревню, никакого парада. Он понимал вообще всех спортсменов и разбирался в ситуации молниеносно».