Лидер «Ташкент»

Конечно, мне известно и то и другое. Командир эсминца «Фрунзе» капитан-лейтенант П. А. Бобровников был, как, наверное, помнит читатель, ранен под Одессой осколком разорвавшегося в воде немецкого снаряда. Тогда же получил боевые повреждения, относительно небольшие, его корабль. Бобровников сам привел эсминец в Севастополь, но «вылечиться на мостике» капитан-лейтенанту не удалось. Ему стало хуже. Рана на спине, хотя и не особенно опасная, требовала лечения настоящего. Корабль вернулся в строй раньше своего командира.

После первых слов контр-адмирала уже нетрудно было угадать, что он мне скажет дальше. И на вопрос Л. А. Владимирского, не возражаю ли я против того, чтобы сегодня же вступить во временное командование эсминцем «Фрунзе», ответ у меня готов был заранее. Я сказал, что рад возможности плавать и воевать, а не сидеть в доке.

У меня нет никаких сомнений в том, что Орловский, Сергеев, Сурин обеспечат контроль за ремонтными работами, решат все вопросы, которые могут возникнуть. В этом я спокойно мог заверить командующего эскадрой.

— А я попрошу флагманского механика почаще наведываться на «Ташкент». Да и сам побываю у вас, — обещает контр-адмирал. И невесело шутит: — Ну, а если бомба в док, не поможет и присутствие командира…

Все решено за несколько минут. На том же катере, который доставил меня на линкор, иду обратно к доку. Взять в каюте реглан и чемоданчик — и я буду готов отправиться на Минную пристань, где стоит «Фрунзе». Но сперва нужно еще о многом переговорить с комиссаром, старпомом, механиком и другими товарищами.

— Я так и знал, что этим кончится, еще вчера ждал, — признается Сергеев. По совести сказать, завидую тебе!

Орловский, остающийся на «Ташкенте» за командира, педантично принимает у меня корабельные дела, не забывая спросить ни о чем существенном. Он и так в курсе всего, но хочет соблюсти формальности. Сурин прощается сумрачно и как-то рассеянно, ни о чем не спрашивает. Ремонт взвалил на плечи механика столько забот, что он слабо реагирует на все, выходящее за их круг. А что ему надо делать, прекрасно знает сам.

Уже на стенке дока меня догоняет парторг Василий Иванович Смирнов, куда-то отлучавшийся.

— Ни о чем не беспокойтесь, товарищ командир! Коммунисты работают на ремонте так, что заводские не нахвалятся. А как коммунисты, так и все. Да вы и сами знаете… Счастливо вам воевать!

Уже пять месяцев знаю я политрука Смирнова, и все больше укрепляется у меня то впечатление о нем, которое сложилось при первой встрече. Открытая душа, всегда спокойно-приветливый, скромница, не любитель выдвигаться на первый план. Но все, за что взялся, доведет до конца. Надежный человек — лучше о нём, пожалуй, не скажешь. В любом деле можно на него положиться. И нет на корабле моряка, который бы его не уважал.

Смирнова можно целыми днями не видеть — он и в море, и в базе редко выглядывает на верхнюю палубу, постоянно находя себе дело в «низах», у корабельных котлов и машин. Но, и не видя его, все время чувствуешь его неустанную работу с людьми. Сказывается эта работа и в том, что личный состав БЧ-V все правильнее воспринимает требовательность непреклонного Сурина.

Оглядываюсь еще раз на «Ташкент». Со стенки дока он выглядит непривычно: и палуба, и мостик далеко внизу. Сверкает и трещит сварка, стучат пневматические молотки клепальщиков, лязгает железо. Вот так, не в госпитальной тишине, как люди, а в металлическом грохоте, залечивают корабли свои боевые раны. Поправляйся же скорее, «Ташкент»!

«Фрунзе» — эскадренный миноносец из серии «новиков», участвовавших еще в первой мировой войне. Главный калибр поскромнее, чем на «Ташкенте», — пять 120 — миллиметровых палубных орудий. Еще скромнее зенитное вооружение автоматов тут нет. Значительно меньше скорость хода. Тесненьким выглядит мостик (оказывается, привык уже к просторному). А вообще все знакомо. Ощущение такое, будто вернулся на «Шаумян»: он того же типа.

Несколько смущает, что мало знаю экипаж «Фрунзе», даже командиров подразделений. Среди лейтенантов, недавно пришедших из училищ, есть совсем незнакомые лица. Но меня, кажется, знают все. Встретили не просто уважительно, но и приветливо. Отношу это не к себе лично, а к тому, что я пришел с «Ташкента». Действия лидера под Одессой, хотя и печально для него кончившиеся, принесли ему на эскадре репутацию боевого корабля. Это чувствуют при встречах с товарищами все наши краснофлотцы.

Ближе знакомиться с временными подчиненными и сослуживцами пришлось уже в походе. «Фрунзе» получил приказание конвоировать транспорты, перебрасывающие из Новороссийска в Одессу стрелковую дивизию.

Конвой дошел до порта назначения спокойно, но в атмосфере Одессы почувствовалось что-то более тревожное и грозное, чем две недели назад. Пришли мы ночью. Конвой задержали на рейде — город отражал массированный налет бомбардировщиков. С рейда было видно, как в районе порта и дальше взрываются бомбы. Рвались и снаряды — порт снова находился под артиллерийским обстрелом. Багровые отсветы обозначали возникшие в нескольких кварталах пожары.