Лидер «Ташкент»

В Поти эшелон с боеприпасами — сперва несколько вагонов, затем еще подали прямо на железнодорожную ветку, выведенную к причалам. У вагонов охрана. А грузить нашему же экипажу. Орловский и Фрозе расставляют командный состав по вагонам, кубрикам и загружаемым участкам верхней палубы, быстро налаживают всю работу.

Самый важный груз — «эрэсы», реактивные снаряды, которые вслед за специальными наземными подразделениями приняла на вооружение наша авиация. В госпитале один раненый летчик рассказывал мне, что можно сделать парой «эрэсов», если внизу — колонна танков или автомашин…

«Эрэсы» в тяжелых ящиках. Двое краснофлотцев кладут ящик на спину третьему и идут рядом, поддерживая и страхуя. «Эрэсами» загружаем прежде всего первый кубрик. В остальные идут артиллерийские заряды. Для ящиков со снарядами выделены такие участки верхней палубы, где груз легче укрыть и закрепить: надо учитывать штормовую погоду. Крепление ящиков талрепами — забота боцмана Тараненко и его команды. Растущие штабеля ящиков особенно тревожат Сурина. Павел Петрович ведет строгий учет распределяемых по кораблю тяжестей, тут же прикидывая, как скажется нагрузка на остойчивости «Ташкента».

Загружать верхнюю палубу не хотелось бы по многим соображениям. Но как иначе разместить содержимое поданных на причал тридцати вагонов? Из пяти наших кубриков три с половиной забиваем ящиками до отказа, сохраняя лишь проходы к клапанам затопления на случай какой-нибудь беды. Полтора кубрика оставлены для поочередного отдыха команды.

За погрузкой наблюдают представители штаба базы. Уж не знаю, стали бы они возражать или нет, если бы я заявил, что не считаю возможным полностью принять на борт всю эту партию. Но ведь это боеприпасы для Севастополя… А там трудно, фашисты нажимают… Нет уж, постараемся взять все!

Во втором часу ночи на лидер пришел командир Потийской военно-морской базы генерал-майор береговой службы М. Ф. Куманин. Он поинтересовался, как мы пристроили «эрэсы». Потом обошел весь корабль, на который уже переместился груз железнодорожного состава.

— Очень перегрузились, командир?

— Тридцать вагонов, — доложил я.

— Может быть, это все-таки слишком много?

— Довезем, товарищ генерал.

— Кораблю что-нибудь нужно? Дадим все, чем богаты.

— Спасибо, товарищ генерал. На поход обеспечены всем.

— Ну, тогда счастливого плавания!

Снимаемся этой же ночью. Сила шторма оценивается уже в восемь-девять баллов. Ветер юго-западный, с моря. Волны перекатываются через брекватер и насыпную каменную гряду. Сейчас самое сложное — пройти узким фарватером вдоль брекватера и гряды. Это почти полмили. Тут всегда держат только малый ход. Но, посмотрев, что творится вокруг, понимаю: на этот раз малый немыслим. Особенно для «Ташкента» с его высокими надстройками, которые сейчас подставятся ветру как паруса.

— Не снесло бы к берегу! — опасается старпом.

— Не снесет, Иван Иванович. Прикажите полный вперед!

Набирая скорость, «Ташкент» поворачивает из гавани на выходной фарватер. Сурин звонит на мостик из энергопоста: «Что случилось? Почему дали полный?»

Машины прогреты и, значит, готовы к любой нагрузке. Однако вопрос естественный: из порта выходят полным лишь при чрезвычайных обстоятельствах. Две минуты назад я и сам еще не знал, что потребуется к нему прибегнуть.

— Передайте механику, что полный дан из-за шторма, — говорю стоящему у телефона старшине.

Узкость остается позади. За брекватером и насыпью мы еще не чувствовали настоящей силы шторма. Не успел лидер повернуть влево, как на полубак обрушивается громадная волна, словно подкарауливавшая нас за каменной грядой. Весь корабль вздрогнул. На полубаке что-то хрустнуло.

Сбавляем ход — теперь уже можно. По переговорной трубе докладывают:

— В первый кубрик поступает вода!

Туда посылается носовая аварийная партия. С полубака что-то кричит из темноты мичман Тараненко. Он расписан там по съемке с якоря и швартовов, а команды «От мест отойти» еще не было. Что кричит — не разобрать. Машу ему, чтобы подошел поближе.

— Ни-че-го страш-но-го! — доносится на мостик хриплый боцманский бас. Сей-час за-де-ла-ем!..

Держась за штормовой леер, боцман бежит обратно.

Через несколько минут аварийная партия обстоятельно докладывает: в районе первого кубрика продавили палубу опорные стойки корабельного волнолома стального козырька, который прикрывает ведущий в кубрик люк.

Но вода попадает в кубрик, лишь когда полубак зарывается в волну. Ширина щелей десять — пятнадцать миллиметров. Временная заделка их уже заканчивается.

В общем, боцман прав: действительно, ничего страшного. И причина понятна в кубриках снаряды, и тяжелый нос корабля не поднялся на волну, а принял всю ее на себя. Давление на стойки оказалось чрезмерным. Но для данных условий выход из порта можно считать благополучным. А щели потом заварим.

Старпом приказывает боцману проверить, все ли на борту люди из тех, кто был с ним на полубаке.

— Не беспокойтесь, товарищ старший лейтенант, все целы, — тут же докладывает Тараненко. — Я им шумнул, как волна еще шла: «Живо на правый борт за башню, пока не смыло!»