Лидер «Ташкент»

В распоряжении котельных машинистов были считанные секунды. Их хватило бы, чтобы добежать до шахты трапа, по которой затем сама вода, заливавшая отсек, вынесла бы их наверх. Но моряки не бросились к трапу. Своими секундами они распорядились иначе — так, как повелевал им воинский долг: прекратили в котле горение, стравили пар, перекрыли соответствующие клапаны…

Стрелки приборов в энергопосту безмолвно доложили командиру БЧ-V, что угроза взрыва котла номер один ликвидирована. Спасая корабль, Удовенко, Ананьев и Крайнюков пожертвовали своей жизнью. Только Милов, также сделавший все, что от него требовалось, успел добраться до трапа. Обожженный паром из перебитой магистрали, он лишился сознания. Но хлынувшая в котельное отделение вода подняла краснофлотца к люку, и он был спасен товарищами.

На корабле, ведущем бой, нет безопасных мест. И никто не предскажет, какой отсек, какой участок палубы может оказаться под ударом в следующую минуту. Но с верхней палубы или с мостика видишь происходящее вокруг, видишь море и небо, и уже поэтому тебе легче. А с тех постов, что расположены в корабельных недрах, не видно ничего. Там все страшнее, тем более что и выбраться оттуда не так-то просто, если даже будет дан такой приказ. «Привязанный» в походах к мостику, я часто старался поставить себя на место тех членов экипажа, которые по долгу службы встречают любую обрушившуюся на корабль беду в далеких внутренних отсеках. Какого мужества, какой самоотверженности требует подчас их вахта! Ведь пока устраняется мало-мальски серьезное боевое повреждение, морякам на нижних постах не раз подумается, что наверх им уже не выйти. Но они продолжают четко, точно, сноровисто делать все, что им положено. В этой их выдержке уже заключена готовность к подвигу. Всегда ли мы замечаем, как она приходит к людям, как они становятся такими?

Но наступила минута, когда на одном из многих боевых постов, скрытых под сталью палуб, решалась судьба «Ташкента». И все мы поняли, что на вахте в первом котельном стояли герои.

Четыре комсомольца, четыре рядовых моряка, ничем не выделявшихся среди других. Такие же молодые и здоровые, такие же веселые и неунывающие, как их товарищи. Только, может быть, еще сильнее любили море и солнце, потому что реже их видели, проводя изо дня в день много часов в глубине корабля. По каждому сигналу тревоги — не надышавшись всласть свежим морским воздухом, не докурив на юте папиросу, стремглав неслись они вниз, на свой пост.

И вот совершили там подвиг. Просто, естественно, не раздумывая…

Я делюсь с читателем мыслями, которые пришли, конечно, уже после. А 27 июня 1942 года обстановка на борту «Ташкента» не позволяла долго размышлять над тем, что уже произошло и чего нельзя было изменить.

Трагедия в первом котельном отделении явилась лишь одним из последствий «взрыва номер три», как стали мы потом называть удар, нанесенный кораблю двумя бомбами, упавшими с правого борта. Третий взрыв, от которого не удалось уклониться… А по общему счету эти бомбы были уже из второй сотни сброшенных на «Ташкент» в то утро.

Пришлось погасить форсунки и во втором котле, соседнем с первым: переборка между ними не выдерживала напора воды. По моему приказанию вахта второго котельного отделения покинула свой пост. В строю осталось два котла. В нормальных условиях они способны обеспечить лидеру приличный ход — до двадцати четырех узлов. Однако сейчас можно было, рассчитывать максимум на четырнадцать.

От аварийных партий и из энергопоста, откуда Сурин руководил борьбой с водой, прорвавшейся внутрь корабля, поступали тревожные доклады. Затоплен центральный артиллерийский пост, где сосредоточены приборы управления огнем главного калибра… Залило третий кубрик, и в нем погибли несколько раненых севастопольцев… Вода начала проникать в первое машинное отделение… Нос корабля осел так, что каждая встречная волна окатывает полубак через якорные клюзы.

Мелькнула мысль: не пора ли переходить на задний ход — двигаться вперед кормой? Не слишком ли велико при переднем ходе давление на те переборки, которые еще держатся?

Вызываю на мостик Сурика.

— Павел Петрович, сколько воды мы уже приняли?

— Около тысячи тонн.

— Как переборки?

— Если не увеличивать хода, должны выдержать.

Старший инженер-механик почти спокоен. Человек, которого могло взволновать не особенно существенное нарушение его подчиненными каких-нибудь технических правил, изумительно владеет собой, когда объем затопленных отсеков составляет почти треть общего водоизмещения корабля.

Под рев пикировщиков и треск зениток обсуждаем с ним, как хоть немного выровнять корабль, теряющий последние свои маневренные возможности из-за сильного дифферента на нос. Решаем, что без крайнего риска можно заполнить водой свободные топливные отсеки и некоторые другие помещения. На случай если дифферент станет катастрофическим, приказываю готовить к затоплению пятый кубрик. Тут же прикидываем, какие тяжести могут быть быстро удалены за борт.