Лидия

От обжигающе холодного воздуха закружилась голова.

Я смог пошевелить рукой, даже немного приподнялся, упираясь обо что-то локтём, но меня по-прежнему окружала непроницаемая темнота.

Я лежал на узкой и жёсткой кровати, затянутой плотным целлофаном, как противень для трупов в морге. На мне была одежда — тесная, наглухо застегнутая роба, напоминающая наряд для покойников в крематории. Грубая синтетическая ткань неприятно впивалась в тело, воротник сдавливал горло.

Я умер? Меня нарядили в уродливую безразмерную одежду для мертвецов и заперли в морозильной камере?

Я тут же ощутил резкий холод, разливающийся по жилам, и медленно подступающий к горлу, как приступ предсмертного удушья. Но сердце моё билось, я мог дышать, контроль над собственным телом постепенно возвращался ко мне. Я потянул пальцами тугой воротник, удавкой сжимавший горло. Послышался сухой щелчок, расстегнулась пуговица, и я ещё раз вздохнул — медленно и глубоко, наслаждаясь промёрзлым воздухом с привкусом хлора.

Нет, я не мёртв. На кораблях не бывает моргов. Я думаю, я дышу, и холодный паралич проходит, как при возвращении из комы.

Я несколько раз моргнул глазами.

Чёрный мрак вокруг побледнел и немного рассеялся. Я стал различать тусклые неуверенные очертания — стены, линию потолка, угловатый остов кровати, тихо проступающий в темноте. Я поднял правую руку, поднёс её к лицу и заметил, как мелко трясутся мои пальцы.

Где я?

Я приподнялся на локтях и попробовал осмотреться.

Я был в комнате с высоким потолком и неудобной затянутой целлофаном кроватью. Но я не мог даже определить размеры своей промозглой камеры. На мгновение мне показалось, что окружающие меня стены выкрашены белой краской.

Больница?

Руки мои задрожали от натуги, и я вновь опустился на кровать.

И тут я почувствовал, что в правом кармане брюк что-то лежит — странный предмет с острыми краями, который растянутая синтетическая ткань плотно прижимала к моему бедру. Я запустил руку в карман (ломкая ткань робы неприятно потрескивала) и вытащил шероховатый куб из пластика или карбона — большой, с резкими, заострёнными гранями и почти невесомый.

Несколько минут я осматривал этот куб, вертел его в руках, но так и не смог ничего найти. Не было ни отверстий, ни кнопок — ничего. Просто пластиковая игрушка жёлтого или оранжевого цвета. Хотя даже в этом я не был уверен.

Глаза у меня разболелись, я убрал куб обратно и попытался расслабиться. Эта странная игрушка ничем не могла мне помочь, и я решил изучить её потом, позже. Меня волновало совсем другое…

Где я? Как я оказался здесь?

Я помнил себя на "Ахилле".

Чья-то ошибка, сбой оборудования, или просто то невероятное совпадение случайностей, которое когда-то называли судьбой. Впервые в жизни я видел, как включается на корабле аварийный режим — из стен выстрелили красные люминофоры, длинные светящиеся нити, которые могли гореть, даже если полностью отрубалось электричество, мониторы залила ровная невозмутимая темнота, но уже через секунду повсюду стали вспыхивать огромные кричащие буквы — код аварийного протокола, "внимание", "тревога", "режим". И ни единого звука — полная невозмутимая тишина.

Я был оглушён, контужен и несколько долгих секунд пытался прийти в себя, слепо барахтаясь в предательской невесомости посреди залитого аварийными огнями коридора. От шока я потерял способность управлять собственным телом — я дёрнулся, отлетел к стене, и здоровая металлическая скоба врезалась мне в плечо.

Я вздохнул, попытался успокоиться и медленно, стараясь не делать лишних движений, потянулся к приоткрытому люку.

Меня била дрожь.

У меня было всего несколько секунд. Нет, даже этого времени у меня не было. Сенсоры Ахилла обнаружили корабль с опознавательным кодом красный-чёрный, а спустя всего мгновение был зарегистрирован рост радиации вокруг его корпуса, и активировался аварийный протокол.

Я залез в рубку, хватаясь руками за настенные поручни.

Каждый удар сердца отдавался у меня в висках, а от заливающего всё вокруг красного марева раскалывалась голова. Первый пилот уже сидел в кресле, рот его был слегка приоткрыт, а остекленевшие глаза слепо смотрели в потолок. Я оттолкнулся от стены и нырнул к терминалу нейроинтерфейса. Времени уже не оставалось. Каждое моё движение занимало чудовищно долгие секунды, тогда как пилоты красно-чёрного давно уже подключились к нейросети и находились в течении другого, медленного времени, где можно принимать сложнейшие решения за мгновения. Я упал в кресло, активировал терминал и — меня захлестнула темнота.

Что произошло потом? Мы проиграли? Но тогда бы нас распылило на атомы, я не лежал бы здесь, на узкой больничной койке, разодетый, как покойник. Я в медицинском отсеке? Но это точно не Ахилл. Нас захватили красно-чёрные? Но где я тогда?

Я снова приподнялся на руках, вглядываясь в темноту. Но теперь я не видел даже очертания стен — глаза стали неожиданно подводить меня вместо того, чтобы привыкнуть к отсутствию света.