Лидия

Лида взяла его пальцами за основание и, подняв перед собой, стала медленно поворачивать две части куба в разные стороны. Раздался тонкий электрический щелчок, и верхняя грань куба засветилась.

82

Звёзды.

Передо мной простиралась чёрная бездонная ночь, открытый и бесконечный космос, где призраки давно погасших звёзд, свет которых ещё путешествовал через солнечные системы и галактики, складывался в удивительные созвездия с мерцающими огнями спутников связи и выходящих на орбиту кораблей.

Мы стояли у самого обрыва — чёрного и пологого. Стоило лишь посмотреть вниз, как начинала кружиться голова. Был уже второй час — глубокая и немая ночь, — и даже бледный свет звёзд, пробивавшихся через корону атмосферного газа, казался ярким, как солнце. Перед свиданием я тщательно изучал созвездия, смотрел по суазору снимки ночного неба, чтобы поразить Лиду своими неожиданными познаниями, однако, увидев настоящую живую ночь, растерялся и перепутал все звёзды.

— Орион, — неуверенно сказал я, показывая пальцем на яркую звезду.

Лида в ответ качнула головой.

— Вряд ли, — ответила она. — Думаю, это Венера… Хотя… — Лида задумалась. — Не отличишь планеты от звёзд, правда?

Она улыбалась.

После плоского городского неба, в котором отражался искусственный свет многоквартирных домов и круглосуточных иллюминаций, лишая его глубины и жизни, можно было подумать, что мы оказались на другой планете, пустой, холодной и безжизненной, как самая глухая ночь, и в то же время красивой до дрожи — как бывает красивым то, чего ещё не коснулась рука человека.

Мы были одни.

Лида на сей раз надела простенькую серую ветровку с высоким воротником, а вместо похожей на портфель сумки взяла маленький рюкзачок — как если бы мы собрались в поход, на звёздную ночёвку. Даже волосы она заплела в длинную толстую косу — впервые со дня нашего знакомства.

— Красиво, — сказала Лида. — Но, честно… Мне кажется, в институтском городке тоже должно быть всё хорошо видно.

— Мне говорили, что здесь самое лучшее место, — сказал я.

— Да ладно, я не против. Здесь довольно… — Лида склонила голову и посмотрела на меня; в глазах её поблескивали огоньки, — романтично. — И тут же странно поёжилась, потирая руками плечи: — Хотя меня немного пугает, что здесь никого нет. К тому же ты оставил машину прямо посреди дороги.

— Ничего страшного, — сказал я. — Она застрахована.

— Ага, только как мы будем отсюда выбираться.

— Ну, ты хорошо подготовилась, — сказал я и коснулся её плеча.

Лида была одета уже совсем по-осеннему, хотя осень и началась лишь час назад — под ветровкой у неё был вязаный свитер с высоким воротником, а привычной узорчатой юбке она предпочла тёплые брюки.

— А ты дрожишь, как осиновый лист, — сказала Лида.

Мы стояли на утёсе, над ночной рекой, в которой, вздрагивая в волнующейся воде, отражались растущий месяц и звёзды — или планеты, или восходящие по орбите корабли — похожие на тающие в глубине песчинки. Лёгкий ветерок приносил запах воды, играясь с выбившейся из косы чёлкой на лбу Лиды, и она постоянно приглаживала её рукой.

— Здесь красиво, — повторила Лида, — и…

Она подняла с земли небольшой камешек — выточенную ветром гальку — и, размахнувшись, бросила его в воду. Лёгкий всплеск был похож на плач ночной реки.

— Спорим, я закину дальше? — сказал я.

— А я и не пыталась далеко бросить, — улыбнулась Лида.

— Хотела, чтобы он подпрыгнул на воде?

— Я не умею так, — насупилась Лида.

— Я тоже, — признался я.

Лида подняла ещё один камень.

— Забавно… — сказала она. — Если знаешь вес камня, угол падения, то можешь предсказать все волны, все круги на воде, которые он вызовет, ещё до того, как он упадёт.

— Логично, — сказал я.

— Всё дело в том… — сказала Лида, глядя на отражение луны в реке. — Иногда мне кажется, что мы и сами — лишь круги на воде.

Я удивлённо посмотрел на неё, и она чуть заметно улыбнулась. Мелодичный плеск волн напоминал размеренное ровное дыхание.

— Люди не так уж и предсказуемы, — сказал я.

— Я не об этом, — качнула головой Лида.

— А о чём?

— Неважно… — Она потёрла руками плечи. — Ну и завёз ты меня… Здесь какой километр?

— Километров семьдесят от институтского городка, — сказал я. — Примерно.

— Неплохо, — сказала Лида. — Это, конечно, интереснее, чем кафе, но… — Лида улыбнулась, — вообще-то я намекала на планетарий.

— А как же, Патрокл!

— Ах, да! Та фотография. Я уж и забыла о ней…

Порывистый ветер, перепутав в сумраке направления, подул откуда-то со стороны, из-за утёса, и Лида повернулась ко мне, обхватив себя руками.

— Патрокл, значит? — сказала она.

Её в глаза в темноте были совсем чёрными.

— Ну, — начал оправдываться я, — мне показалось, это будет…

— Символично, ага, — закончила за меня Лида и произнесла чуть тише: — Балбес.

— Что? — удивился я. — Почему?

Лида не ответила.

Я невольно прислушивался к глубоким вздохам волнующейся реки. Отблески звёзд в воде вздрагивали, и волны, которые поднимал ветер, напоминали причудливые искажения пространства — вроде тех, что создают в фантастических фильмах двигатели космических кораблей.

Вдруг Лида начала обеспокоенно проверять карманы своей куртки.