Лидия и другие

Погасили свет и зажгли свечу. Лидия почувствовала, что у нее внутри вот такой трепет, как у огня свечи. "Да уж не боюсь ли я!" - натужно посмеялась она над собой.

Егор проследил, чтобы блюдечко равномерно нагрели, чтобы круг на бумаге был очень круглым (духи иначе могут обидеться), чтобы все буквы и цифры оказались строго по кругу.

Кто-то спросил: букву Ё писать?

- "Ё" введено недавно, - важно сказал Егор, - Карамзиным. А духи тонкие сущности и с трудом воспринимают все новое. Сами посудите, они же тысячи лет живут.

В воздухе носилось тайное смятение. Конечно, все тут были такие смелые - бросили вызов опостылевшему материализму, который на каждом шагу вбивают в школе. Но в то же время всем хотелось надежности и уверенности. Они еще не понимали, что чудо составляет одно целое с надеждой, а не с надежностью. Да и кто способен понять это в юности?!

Только расслабили пальцы и дотронулись до перевернутого блюдечка, оно заскользило, как будто обрадовалось прикосновению. И побежало от буквы к букве. Лидия почувствовала мгновенный ожог изнутри. Втайне она надеялась, что все это шутки.

- Неосознанные акты идеомоторики, - бормотал Боря Черепанов, отчаянно скрывая нотки беспомощности в голосе, - Подсознательные... психические... процессы.

Не обращая внимания на эти научные заклинания, блюдечко еще быстрее заскользило по алфавиту, делая короткие остановки.

- Это все можно объяснить материалистически, - продолжал Боря.

- Тише, - цыкнул Егор. - Оно обидится.

Всех охватило состояние колючей нервности.

Наконец, блюдечко выдохлось и замерло. Лидия прочла: "Уберите этого здоровилу".

Здоровилой был только один Володя, телохранитель Егора. Но он начал возмущаться: сижу, никому не мешаю, добросовестно участвую в этой... цепи индукторов.

- Вол, быстро в другую комнату или на кухню! - запаниковал Егор. Духи, они обидчивые и гордые.

Точно: четверть часа блюдечко не двигалось, хотя Володя ушел на кухню.

Потом замелькали: Б - Л - Я. Получалось что-то неприличное. Ничего, успокаивал Егор, они иногда ругаются.

- Пора спрашивать, как его зовут, - скомандовал Егор.

Оказалось: Айосья.

- Алла, пиши! Ему четыре тысячи лет. Нет, четыре тысячи и триста лет! Молодой, - тут Егор огорчение выразил на своем лепестковом лице. - Но выжмем из него все нужные сведения.

- А не вызвать ли нам Пушкина? - спросила Лидия.

- Нет, лучше Сталина! - предложил Боря.

- Сколько мне осталось жить? - вдруг громко спросил Егор.

Все замолчали, защищаясь от смысла вопроса. На секунду как бы всех убило. Очнувшись через мгновение, они замахали на Егора свободными от блюдечка руками. Посыпались какие-то вялые, желто-серые слова:

- Ну, ты даешь...

- Куда хватанул...

Егор успокоился, расслабившись лицом, когда Айосья выдал: "Погибнешь в сорок пять, а умрешь в пятьдесят". От щедрой бездны времени даже голова закружилась. А у Лидии появилось чувство, что предсказанный срок высвечивается какой-то грязной убогостью. Куцым обрывком ликующего блаженства бессмертия...

- Но сорок пять лет - это же мало, это почти завтра, - выкрикнула Лидия, трясясь всем своим плотным ярким телом.

...Но все уже задавали Айосье свои вопросы.

Егор обещал тщательно перепечатать протокол сеанса и каждому подарить экземпляр. Свое обещание он выполнил уже на следующий день. Видимо, не спал всю ночь.

...С годами, как бы шутя, он все чаще заводил разговор об этом спиритическом сеансе. Небрежно, в придаточном предложении, чтобы не заподозрили ничего, ронял: "Осталось двадцать девять лет... двадцать шесть... двадцать лет..." И постепенно в его голосе нарастал оттенок напряжения.

На другой день после спиритического сеанса Лидия сидела в своей комнате и смотрела в окно. Если б на одну чашу весов положить весь мир, а на другую Егора, то он перетянет все, с мрачным счастьем думала она.

3

Слухи о том, что на комсомольском собрании будут разбирать духовидцев во главе с Крутывусом, никого не удивили: "Протоколы" этого опыта в четырех машинописных экземплярах вращались во всех параллельных десятых и даже в девятых. Автоматически Егору присвоили статус зачинщика.

- Комсомольцы верят в духов! - завуч Валентина Мартемьяновна гневно тыкала пальцем в гонористую подпись "Крутывус". - Не скрывается даже!

Вообще-то учителя и сами с огромным интересом прочли протокол спиритического сеанса. Видать, материализм уже достал всех и хотелось чудесного. Но страх перед компетентными органами толкал создать образ врага. Эта роль и отводилась Егору.