Лидия Русланова. Душа-певица

Судьба словно пытала Русланову и её семью всеми страданиями, которыми страдал народ. Сиротство, которое оказалось не пережитым в детстве, вновь возвращалось, теперь уже к её дочери. Тюрьма, в которой томились тысячи безвинно осуждённых, теперь сдавила и её волю, отлучила от сцены. И вот — закон «О колосках», по которому сидели крестьяне, в основном женщины, матери, которые осмелились после жатвы набрать пучок колосков на колхозном поле, чтобы из новины испечь детям хлеба, придавил к лагерной проволоке её мужа. Генерала! Гвардейца, который вёл свой корпус от Москвы до Берлина! Человека, который знал поле как поле битвы, место, где окапывались его солдаты и где вели огонь его артиллеристы.

На родине в Даниловке говорили так: что в людях ведётся, то и нас не минует. Не миновало.

Обычно присвоение трофейного имущества квалифицировалось по статье 193–17 УК РСФСР. Но эта статья показалась следователям и суду слишком мягкой. И тогда вытащили закон «О колосках». По нему действия обвиняемого в хищении приравнивались к контрреволюционным преступлениям. Итак, к десяти годам по 58-й статье генералу Крюкову прибавили ещё пятнадцать — за «колоски». Власти крестьян всегда боялись, так что уголовные статьи, касающиеся непосредственно сельской среды обитания, были самыми жёсткими.

Пока шло следствие, из МГБ «на улицу» постоянно выметался мусор для общества: генерала Крюкова и певицу Русланову «взяли на барахлишке». Слухи эти тут же подхватывал ветер и разносил сперва по всей Москве, а потом и «до самых до окраин». Не исключено, что кое-кому и из артистической братии эта история пролилась бальзамом на душу. Зависть способна на многое. Она ослепляет людей, заражённых этой психической болезнью, толкает на чудовищные поступки.

В обвинительном заключении по делу генерала Крюкова недвусмысленно говорилось о том, что «он морально разложился, занимался хищением ценностей, находясь в Германии и Польше». Сам обвиняемый пояснил буквально следующее: «Разъезжая с Руслановой по городам Германии, мы скупали за бесценок дорогостоящие меха, отрезы и другие ценные вещи, так как у нас было много денег. Из Германии привезли 4 автомашины».

Ну и что? В барахлизме, конечно, слегка погрязли. Но не более других. Все тогда грешили этим. Да и грех ли это был? Если уж говорить о справедливости, то надо было вывезти из Германии всё подчистую! Как делали это фашисты у нас, оставляя выжженную землю и зачастую не оставляя в живых даже ограбленных до нитки и до последнего сухаря жителей. Жгли в домах последних свидетелей — женщин, детей, стариков.

Немецкая промышленность даже в годы войны продолжала выпуск товаров народного потребления гораздо более высокого качества, чем наши советские заводы и фабрики. Мужики, осилившие врага и добравшиеся до его обоза, кинулись расхватывать трофеи. И это надо понять. Кто позаботится о их жёнах и детях? Кто их накормит? А кто их обобрал? Кто оставил без крова и пищи? Кто пришёл на их родную землю с оружием в руках? Чьи факельщики жгли деревню за деревней на Смоленщине, на Брянщине, под Тулой и Калугой, в Белоруссии? Немцы! Разве не так? Вот и пусть заплатят хотя бы малую толику за тот разор и мародёрство, которое творили на захваченных территориях…

В обвинительном заключении также говорилось о том, что генерал Крюков, будучи командиром 2-го гвардейского кавалерийского корпуса, «сожительствовал с двумя медсёстрами… и наградил их» боевыми медалями, в чём полностью сознался.

Ну, хорошо хоть не сифилисом… Следователи могли придумать и такое.

Брать на себя роль адвоката своих героев, даже если их любишь, дело для автора крайне неблагодарное и двусмысленное. Но всё же по поводу этого «пункта» обвинения можно сказать: что ж, возможно, и сожительствовал, ему-то, полноценному мужику, когда он овдовел, было всего-то 43 года. Когда началась война — 44. И до встречи с Руслановой, можно предположить, у него были отношения с женщинами. Дело-то человеческое.

Хотя в деле нет фамилий тех медсестёр, на которых суду намекают следователи. А для подобного документа такие намёки — всё равно что пустой звук. И суд, если бы он был суд, такие аргументы обвинения, предъявленные столь непрофессионально, попросту отмёл бы как несущественные и как недоказанные, а значит, к рассматриваемому делу ровно никакого отношения не имеющие.

Позже некоторые «биографы» и публицисты, пишущие на военные темы, «развернули» этих медсестёр в бордель, якобы организованный для высшего офицерства, в том числе и для маршала Жукова. Ну как же без Жукова? Старый след подчинённых генерала Абакумова чувствовался в этом обвинительном заключении явно. След, который они, сами же, порядочно подзатоптали…

Не нашли. Не оправдал удачливый борец со шпионами надежд Хозяина. Тут, с маршалом Жуковым, с певицей Руслановой, надо было делать всё тоньше, интеллигентнее. Но ведь Лефортово не Большой театр и даже не Московская филармония…

Основными пунктами обвинения были следующие:

генерал Крюков вместе с генералом Минюком «высказывал недовольство по поводу смещения Жукова с должности Главкома»;