Лидия Русланова. Душа-певица

Приподнятый и даже порой пафосный стиль очерка вполне оправдан. Катаев точно передаёт факты, слегка лишь придавая им те необходимые тона, которыми были окрашены тогда все корреспонденции и статьи с фронта и касающиеся событий, связанных с войной.

Однажды под Брянском Русланова стала свидетельницей жуткой сцены. Впрочем, на войне такое случалось часто и было делом почти обыденным. Она рассказывала эту историю после поездки на фронт. Кто-то из коллег-артистов посоветовал ей: «Лида, а ты напиши об этом. Пусть люди знают. Пусть солдаты почитают. Им в бой идти. Укрепи им сердца».

И она написала статью, изложив в ней в строгой последовательности всё, чему была свидетельницей. Статью назвала «Вслед за минёрами».

«Вслед за минёрами, расчищавшими улицы деревни Михайловки под Брянском, наша артистическая бригада вступила в разрушенное врагами русское село. За околицей гремела перестрелка. К нам подбежал солдат. На руках у него двое маленьких детей. Он обратился ко мне:

— Кто вы и откуда?

Я назвалась. На закоптелом от боя лице сверкнули белые зубы.

— Бесконечно рад видеть вас здесь, — и, сунув мне в руки детей, он крикнул на ходу: — Бегу продолжать бой.

Мальчик плакал навзрыд и тянул меня к дому невдалеке. С девочкой на руках я последовала за ним. На земле, куда меня привели ребята, лежала растерзанная, изуродованная женщина. Я наклонилась над ней, пощупала пульс. Она была мертва. Я оправила на ней платье, сняла со своей головы платок, закрыла им лицо женщины. Это оказалась 26-летняя мать „моих“ ребят, изнасилованная и расстрелянная немцами. Я накормила и уложила детей в свой спальный мешок, долго сидела над ними, плакала.

…Моя специальность — русская народная песня. Не знаю, сумела бы я переключиться на другие виды вокальной музыки. Скорее всего — нет. Здесь дело не только в моей привязанности к песням родного народа. Самобытность, выразительность, душевность русской песни — вот что решает дело.

В наши дни, когда фашисты со свойственной им тупостью разрушают памятники русской национальной культуры, наша песня как бы окрылена новым глубочайшим содержанием — гневом, гордым протестом, глубокой верой в победу…

Русская песня на всём огромном пространстве моей Родины напоминает и бойцам на фронте, и работникам в тылу о величии нашей Родины.

Часто приходится мне ездить по фронтовым дорогам, простреливаемым врагами. Обычная наша площадка — два грузовика, сдвинутых вместе. Но я певала и стоя на крыле самолёта, и под крылом самолёта (во время дождя), и просто на холме, покрытом первым снегом.

Однажды я давала концерт под Смоленском. Нашей площадкой был хорошо замаскированный аэродром. Неожиданно показались бомбардировщики.

Мы не прервали выступление.

Они покрутились над нами и, не обнаружив среди копен сена боевых машин и землянок, улетели.

А песня продолжала звучать…»

Статья датирована 10 декабря 1943 года.