Лидия Русланова. Душа-певица

«Я запомнил одну историю, которую Русланова привезла из Владимирской тюрьмы. Там с ней в одной камере сидела тихая и кроткая, как белая мышка, старушка-монахиня. А срок она получила за террор. До тюрьмы она жила в каком-то городке вместе с подругой, тоже монахиней. Они занимали небольшую квартирку в двухэтажном каменном доме. Как-то собрались эти старушки солить огурцы или квасить капусту. Будущая узница пошла в храм ко всенощной, а подруга осталась дома, надо было запарить кадку. Способ этого запаривания таков: в полную кадку воды бросают большой кусок раскаленного железа, вода закипает — и деревянный сосуд готов к употреблению. На беду свою, старая монахиня нашла где-то оставшуюся после войны противотанковую гранату и приняла её за простую гирю. И эту самую „гирю“ она положила в топку печи, чтобы раскалить докрасна. Последовал взрыв, обрушилась часть дома, и сама эта старушка погибла. А подруга её по возвращении из храма была арестована и получила срок за террористический акт».

Михаил Ардов рассказывает и такой эпизод, послевоенный, относящийся, по всей видимости, к 1945–1948 годам, то есть к долагерно-тюремному периоду: «И ещё одно моё детское воспоминание…

Трёхэтажный кирпичный дом с портиком и колоннами… И это всё ещё не оштукатурено, идёт стройка…

Это Баковка, под Москвою, строят здесь дачу для Руслановой и генерала Крюкова.

А мы с братом Борисом смотрим на двоих рабочих, которые несут носилки с кирпичами. У них мирный и покорный вид, а мы глядим на них с любопытством и ужасом. Ведь это — пленные немцы, фашисты…»

Использование труда военнопленных для собственных нужд — это конечно же история с запахом… Но, возможно, генерал Крюков оплачивал этот подряд, имея дело с какой-нибудь строительной конторой, где рабочими были пленные немцы. Они тогда работали во многих организациях, связанных со строительством. «Разрушали — стройте!» По сравнению с «подрядными работами» солдат и сержантов Российской армии на дачах и на строительстве особняков нынешних генералов и даже полковников — это чепуха, детские шалости.

Маршал Жуков снял для своего друга генерала Крюкова и Руслановой номер в гостинице Центрального дома Советской армии, и теперь они жили отдельно.

Августина Константиновна Телегина, дочь генерала Телегина, вместе с родителями не раз бывала в гостях у Крюкова и Руслановой в их просторном гостиничном номере. Она рассказывала, как однажды в номере погас свет. Электричество было отключено во всей гостинице. Минуты тянулись за минутами, а электричество не давали. И тогда Русланова тихонько запела старинную тюремную песню. Ей тут же подтянул генерал Крюков. Все остальные молчали, оцепенев. Когда включили свет, генерал и певица сидели оба в слезах…

Алексей Баталов вспоминал другой случай: «После нескольких дней свободы и пребывания на Ордынке Лидия Андреевна и Владимир Викторович отправились на птичий рынок. Там они скупали птиц, продаваемых в клетках, и тотчас выпускали их на волю, потратив все имеющиеся деньги».

Обретя свободу, Русланова сразу же принялась хлопотать о своих коллегах — конферансье Алексееве и гармонисте Максакове. Самое первое письмо она отправила заместителю министра внутренних дел. «Оба осуждены в связи и на основании моих вынужденных показаний», — писала Русланова.

Вскоре их дела пересмотрели. И Алексеев, и Максаков вернулись из лагерей.

Вернулась и верная лагерная подруга Зоя Фёдорова.

Когда Зое Фёдоровой зачитали постановление об освобождении, она растерялась и первые минуты не знала, как на это реагировать. Невозможно было поверить, что всё позади.

Дежурный офицер, видимо, заметив её смятение, спросил:

— Куда вы поедете? Где собираетесь жить? Мы должны это знать.

Она пожала плечами, а потом, вскинув голову, гордо сказала:

— Теперь это уже не ваше дело. Моей сестры в Москве нет. Друзья… Не знаю, захотят ли они меня видеть. Впрочем, вас это не касается.

— Понимаете… — Дежурный офицер был вежлив и терпелив. — Нам необходим более конкретный ответ. Неужели у вас нет ни одного верного друга, такого, который готов был бы принять вас?