Liebe deinen feind (Возлюби врага своего)

— Ты, Крис, наверное, думаешь, что я шлюха? Что я отдалась тебе в первую минуту нашего первого свидания? Я просто хочу, чтобы ты меня понял. У тебя нет отца, мой отец тоже погиб, отец и брат моей подруги Петры тоже погибли. Все лучшие мужчины погибают на этой страшной войне, а здесь остаются или больные, или эти нацистские недоумки. А я же просто хочу иметь ребенка от нормального здорового парня, чтобы и ребенок тоже был здоров. Вот поэтому я и пошла на этот шаг. Ради ребенка я готова на всё. Будь же сегодня только моим, и ни в чем себя не сдерживай, мой милый Крис.

Как Габи и обещала, вечером она вместе с подругой ждала нас на ратушной площади невдалеке от ресторанчика Хельмута Мюллера. В точно назначенное время мы с капитаном подошли к ним и, разделившись на пары, вошли в этот небольшой, но уютный кабачок. К нашему удивлению, ресторан был полон отдыхающих танкистов и артиллеристов местного гарнизона, которые после службы пили пиво и наслаждались последними днями своего пребывания в глубоком тылу. Не пройдет и трех месяцев, как многие из них погибнут под Прохоровкой, в самом страшном танковом сражении за всю историю человечества.

В тот момент весь этот ресторан утопал в табачном дыму. Мы, пробившись через эту дымовую завесу, заняли пустующий столик. В одно мгновение перед нами возник толстый официант бюргер, который, держа в руке записную книжку, тут же улыбаясь, принял наш заказ. Петра явно пришлась Крамеру по вкусу. Её голубые глаза, шелковистые локоны волос и детский наивный взгляд придавали ей свою неповторимость, на которую Питер клюнул, словно жирный карп на вкусную наживку. Он рассказывал ей о своих подвигах на фронте, поглаживая её тонкую и хрупкую ладонь, вызывая в её глазах неподдельный восторг. Сквозь дымовую завесу вдруг снова возник толстый официант, держащий на подносе четыре бокала пива. Ловким движением он бросил на стол четыре картонных кружка, которые, прокатившись по столу, легли каждый напротив нас. Поставив пиво, официант тут же удалился, чтобы принести нам по штофу шнапса и жареных баварских колбасок, о которых постоянно мечтал Крамер. Чокнувшись бокалами, капитан Крамер сказал:

— Цум Воль, — и каждый из нас, повторя.

Вечер пролетел в довольно теплой обстановке. Слегка подвыпившая Петра уже в полной мере целовалась с Питером, просовывая в его рот свой розовый язык. Уже через пару часов девчонки потеряли над собой контроль и, пересев на наши колени, обнимая, страстно целовали нас, просовывая руки нам в штаны. Я видел, что Питер уже сгорает от нетерпения к своей спутнице, поэтому предложил попарно уединиться. Он согласился с моим предложением, и мы вышли на улицу.

Невдалеке от этого гаштета Мюллера находился небольшой провинциальный отель, где вполне за умеренную плату можно было на ночь снять уютные номера. Вот туда, разбившись по парам, мы и направились, чтобы уединившись, провести с женщинами последнюю в этом городе ночь, а может даже и в своей солдатской жизни.

Войдя в номер, Габи с неистовым азартом подогретым алкоголем бросилась на меня. Её тело дрожало от предвкушения близости, и она сама стягивала с меня одежду. Освободившись от неё, я стоял перед Габриэлой, словно Аполлон. Мой вздувшийся член торчал, как ствол «Фердинанда» готового сделать выстрел. Габи ждать себя не заставила, а, скинув с себя одежду, прижалась ко мне, держа меня рукой за мое орудие. Она впилась в мой рот, а в это время своей грудью терлась об меня, возбуждая к соитию. Я, подхватив её на руки, поднял и бросил на кровать, жадно целуя её тело. Губы, грудь, её пупок и даже шелковистый лобок заветного треугольника стали тогда объектом моего обожания и кипящей страсти. За стеной в те минуты слышались тоже эротические вздохи и ахи, которые также возбуждали меня и Габриэлу к желанию. Капитан Крамер, по всей вероятности был опытней меня, поэтому его Петра не могла сдерживать своих эмоций и страстных чувств, которые доносились из соседнего номера.

Габи, разогретая этими эротическими стонами, словно всадник запрыгнула на меня, и сама своей рукой ввела меня в себя. После чего, прижавшись ко мне грудью, стала двигать бедрами. Её бюст раскачивалась перед моими глазами, соблазняя к страстным поцелуям и я, не выдержав, присасывался поочередно к её соскам.

— Крис, а у тебя в России есть женщина? — спросила меня Габи, не останавливая движений.

— Нет! Там фронт, там идет война, и заниматься любовью нет времени. А если еще гестапо узнает о связях со славянами, то мгновенно переведут в дисциплинарный батальон и бросят на русские мины. Фюрер запретил нам смешивать арийскую кровь с кровью диких славян, — сказал я, дергаясь навстречу Габриэле.

Все что тогда было с нами останется в моей памяти на долгие годы, но эта кипящая страсть так и не сможет разжечь огня в моем сердце до самой смерти.

Операция «Тритон»