Liebe deinen feind (Возлюби врага своего)

— Запомни, Кристиан, на всю оставшуюся жизнь, которая дается Богом один лишь раз. Неважно, кто ты, немец или русский. Важно то, чтобы в этой жизни мы всегда оставались людьми! Да поможет вам Бог! — сказал полковник, и я впервые за все эти годы услышал праведные настоящие слова, которые тронули мое сердце.

Операция «Финляндия»

Царев подтолкнул меня к самолету и в тот момент его двери захлопнулись за моей спиной. Сейчас в гуле моторов я последний раз задумался над своим предназначением в этой жизни. Всего через несколько месяцев война закончится в пользу русских. На идее Гитлера о мировом господстве будет поставлен крест, и мы воочию убедимся, что война принесла немецкому народу не славу, не богатство, а огромное вселенское горе. Горе быть проклятыми многими народами на долгие-долгие годы. А также нашим национальным позором.

За гулом самолета я открывал для себя сейчас абсолютно новую страницу своей жизни, страницу настоящего гражданского патриотизма. Ведь кто, как не я познал в этой стране, что такое настоящая любовь и святое христианское всепрощение.

Желтый огонек над кабиной пилота заставил мое сердце встрепенуться от напоминания операции по деблокированию Великолукского гарнизона. Я, проверив фал, моментально собрался, чтобы уже через минуту увидеть в небе над собой удаляющиеся огоньки самолета. Звенящий зуммер и зеленый огонек возвестили о том, что дверь в преисподнюю открыта и нам осталось сделать последний шаг. Ветер, летящий навстречу, снес мое тело под самый хвост самолета, и я увидел, как следом за мной из его черного чрева вывалился Царев.

Хлопок, рывок и я повис над черным пространством осеннего леса. Со дня на день должен был пойти снег и четвертая зима в России примет меня в свои холодные объятья. Оглядевшись, я обнаружил, что Василий, висит надо мной в десятке метров. Благодаря отсутствию ветра нас не снесло в разные стороны, и это уже было первой удачей этой рискованной авантюры.

Потрескивание ветвей под ногами стало предупреждением о приближении земли. Сейчас нельзя было расслабляться, а наоборот, сгруппировавшись, почувствовать внутренним чутьем её близость, чтобы на полусогнутых ногах принять на себя весь удар огромного земного шара. Падение смягчил редкий перелесок, который погасил парашюты и амортизировал удар о землю. Я почти завис в пятидесяти сантиметрах от земли и, расстегнув защелки парашютных лямок, спрыгнул в желтую осеннюю листву. Где-то рядом захрустел Царев, который словно бомба протаранил торчащие ветки, и также как и я, очутился на земле. В сумерках уходящего дня я видел, как он, поднимаясь с земли, перекрестился и шепотом прочитал какую-то молитву.

Времени расслабляться, у нас не было, и мы с Василием, сдернув парашюты с деревьев, тут же спрятали их под большим вывороченным корнем большой сосны.

Василий, присев около пня, достал компас и сориентировался в направлении нашего движения. Еще во время подготовки русское руководство этой операцией аналитически вычислило продвижение бандитской группы. По логике их разбоев можно было понять, что группа идет на север в сторону Карелии, чтобы там перейти границу с Финляндией. Естественно, что западное направление в сторону Германии было перекрыто полностью наступающими войсками. Уход в сторону Прибалтики не имел дальнейших перспектив, так как пришлось бы переправляться через море, которое просто кишело русскими военными кораблями и подводными лодками. Судя по количеству совершенных преступлений, в банде насчитывалось более батальона боеспособных солдат, передвигающихся пешком и на лошадях. Нам было необходимо любыми путями выйти на это бандитское формирование и вывести их прямо на русскую засаду.

— Как ты считаешь, Крис, нам удастся выйти на твоих земляков? — спросил старшина.

— Нет, я не знаю! — сказал я, интригуя Царева.

— Так может быть ты решил примкнуть к своим недобиткам? — взвелся Василий, хватаясь за пистолет.

— Туй ист думкопф, дурной голофа. Дойче золдатен, нихт думкопф, нет дурной голофа. Мы идем нах норд. Север! Эти бандиты нас найдут сами. Туй унд их, геин, идем, нах финланд. Дизе бандитен цайген вир. Будут нас видит и хватайт. Нам надо просто идти.

— Смотри, Крис, если ты меня обманешь, я тебя убью, — сказал Царев с подозрением.

В тот момент я засмеялся. Я видел его недоверие ко мне и понял, что я могу изменить договоренностям с полковником. Только если бы я хотел его убить или сдать в гестапо, я тогда в 42 году не стал бы его отпускать, а просто расстрелял. Подумав об этом, я ему так и сказал:

— Туй помнит, как мой отпускал Царев? Мой мог Царев гешоссен.

Мои слова видно убедили Василия и он, успокоившись, спрятал свой пистолет. Двигаясь сквозь леса и болота, мы старались обходить деревни и села далеко в стороне. На третий день нашего движения во время очередного привала мы сидели с Царевым у костра и доедали последнюю банку немецкой тушенки, жаря над углями свиной шпик. Вдруг в это самое время сзади нас хрустнула ветка и я, схватив автомат, направил его в ту сторону и закричал.

— Выходи, я буду стрелять!