Лифчик для героя. Путь самца - 2.

Он помялся, ехать ночью опасно. Он хотел бы остаться, но… прошел по квартире, и что-то теперь съедало его изнутри. Он выбирал из двух зол меньшее: пускаться в небезопасное ночное путешествие или остаться в безопасном, но таком скребущем его завистливую душу месте…. И предпочел уйти.

Мы повеселились, а спустя полгода стали выходить интервью с этим самым шоуменом, где рассказывал, что купил дом на Рублевке, и демонстрировал снимки, сделанные в его якобы собственном особнячке. На таких красочно иллюстрированных материалах история и завершилась, никто не попал в «его дом» на новоселье. Наверняка просто попросил сфотографироваться у каких-нибудь друзей или работодателей. Ему повезло, что никто из журналистов не захотел разбираться, где правда, где ложь, и не выставил его посмешищем.

Я знаю, откуда растут куриные ноги этого «Рублевского дворца», но молчу.

Возвращение сына

Ваш ребенок стал взрослым,

Если перестал спрашивать,

Откуда он появился,

И не говорит, куда идет.

…Разбудил звонок в дверь. Кого принесло в такую рань?! На часах три двадцать, за окном — день. Вчера, как обычно, мы продолжили веселье и после работы рванули дальше. Блевотина, Пиздюлина, Жопризо и кто-то еще. Они притащили меня в гей-клуб; там для мальчиков вход бесплатный, а для девочек десять долларов. Детали помню смутно, кажется, я хотела заплатить за себя, но Светка не давала мне вытащить кошелек и уверяла кассира, что я мальчик, переодетый девочкой.

— Ну прекрати! — ныла я. — Мне неприятно.

— Дура! Здесь лучшая дискотека, и мы сюда часто ходим! Ты что, каждый раз будешь платить за вход?!! — Она подпрыгивала от возбуждения и от радости. А кассир вдруг попросил меня пройтись туда-сюда. В чем загвоздка, мы поняли не сразу: оказалось, переодетые мальчики плохо ходят на каблуках, опыта мало. А я прошлась лихо и «спалила» себя целиком.

— Она — женщина! — заявил кассир, и я чуть не кинулась целовать его, хотя он ждал десять долларов.

Шоу почти не помню, как и все остальное. Девчонки прыгали сначала на диванчиках, потом вроде полезли на стол, а следом и я. Или только я? Мы пили на каждом углу, теперь яркие пятна и дым только в воспоминаниях.

А в реальности — круги перед глазами и ужасная головная боль. Да уж! Такой рожей только орехи колоть.

…В дверь опять позвонили, хотя я все еще надеялась что звонивший поймет, что никого нет дома, и уйдет.

Третий звонок.

Нашла под кроватью тапки и доползла до двери. Открыла. Словно ледяная волна окатила меня и заставил протрезветь, забыть про головную боль и про танцы на столиках… В дверном проеме стоял… сын. Увидев меня он распахнул глаза, но тут же потупился. От него несло алкоголем. Наверное, волновался перед встречей и тяпнул для храбрости. Господи, а я-то хороша! Слезы потекли непроизвольно, сопли тоже, я и сама готова была сползти по стене оттого, что подогнулись колени и сердце, оборвавшись, улетело куда-то в сторону от тела. Я видела его полтора года и даже не подозревала, как сильно человек может вырасти за такое короткое время

Сынок переступил порог и шагнул в квартиру.

А потом…

Первые минуты общения с ним стерлись из памяти так же, как вчерашняя вечеринка. Я пришла в себя, только когда начала разогревать ему еду. Монотонность и привычность действий успокоили и помогли собраться.

— Как мне нужно тебя теперь называть, мама или папа? — первое, что спросил Павлик.

От слова «папа» я даже вздрогнула. Пускай «тетя» или по имени, как подружку, но только не «отец»!!!

— Ну, у всех одна мама, у тебя будут две, — попыталась я выкрутиться.

— Ладно, буду называть мамой. — Он спокойно кивнул, даже не подозревая, какой бесценный подарок только что мне преподнес.

И зачем все кричали, что я испортила жизнь СВОИМ жене и сыну?! Вот он — мой ребенок! Вернулся, сбежав из своей благополучной идеальной семьи от «правильной мамочки» и ее мужа! Я, в принципе, и не спрашивала, почему он пришел, он сам начал рассказывать о том, что дома на него постоянно наезжают, иногда безо всяких причин, контролируют, как первоклассника: проверяют уроки и укладывают спать ровно в десять, хотя он уже учится в институте; следят, во сколько вернулся домой. Бедняга не догадывается, как сильно Ленка и ее мамаша боятся, что ребенок пойдет по стопам непутевого папочки, и перегибают палку. Он, разумеется, огрызается — кому понравится вечный пионерлагерь?! Здесь меня пронзило острое чувство жалости и одновременно вины за содеянное — ведь ни в чем не повинный отрок искупает грехи отцов, вернее, матери, вернее…