Лифт

Два молодых человека сели в меня около одиннадцати. В красивых спортивных костюмах и с огромными сумками. Я еще подумал:

«Наверное, очень известные спортсмены».

Вышли на тринадцатом, а сели через час почему-то на девятом. И сумки битком.

Тут я почувствовал неладное и на всякий случай взял да и сломался между третьим и вторым.

Ну, что они делали во мне и со мной – не передать словами. Только что зубами не грызли мне двери, а так все. Я, конечно, лифт битый в прямом и в переносном смысле и поэтому выдержал все. Даже когда техник пришел, не открывался и не трогался. А вот когда с девятого стали кричать, что их обокрали и приехала милиция, я этих спортсменов прямо в руки правосудия тепленьких и сдал.

Вроде доброе дело сделал, а на душе как-то тоскливо стало. И с чего бы это?

Ну вот, опять мой мучитель. Конечно, с двойкой и свежим синяком. Все время наносит мне раны, грамотность свою проверяет на моем пластике.

Сегодня у него, очевидно, сентиментальное настроение: он, этот ушастый двоечник, высунув от усердия язык, старательно выводит перочинным ножиком на моей стене женское имя Элла.

Это так больно!

Когда он доцарапывал арифметический плюс, я довез его до цели. Он, с сожалением посмотрев на неоконченное свое литературное произведение, сказал кому-то: «А Сережка – гад», наверное, имея в виду своего потенциального соперника. После этого облегченно вздохнул, пнул какой-то ящик в коридоре и пошел получать свои привычные тумаки за свои привычные двойки.

Час пик.

Зашли двое, потом еще один и еще. Не успел закрыться, как втиснулся еще кто-то, а напоследок какой-то толстяк припечатал всех к моим стенам.

Люди эти, несомненно, умеют читать, но почему-то все делают наоборот. Столько я их поднять, конечно, не смогу.

Стоим, ждем.

Выходить никто не хочет.

Стоим, ждем.

Около меня скопилось еще человек десять. Все кричат, никто выходить не хочет. Кто-то из ждущих в очереди плюнул и пошел пешком. А мы стоим.

Мне надоело это издевательство и я поехал, надрываясь, вверх. Силы свои не рассчитал и застрял между первым и вторым этажами. И все, кто во мне, хотя и было очень тесно, так резво давай пинать и бить меня, что от удивления я съехал вниз и открыл двери.

Я-то тут при чем? Можно подумать, что я их силком сюда впихнул.

Порой бывает трудно понять людей.

А это в меня сели влюбленные. Как двери закрою, так они начинают целоваться. И целуются, и целуются, пока не приедут. А иногда останавливают меня. Я терпеливо жду. Хоть я и Лифт, но понимаю – любовь – это святое чувство.

Правда, иногда во мне бывает такая любовь, что хоть святых выноси. Но я эту псевдолюбовь стараюсь пресекать.

А эти пусть целуются.