Лифт Me Up (СИ)

- Ну что, гейша, будешь развлекать меня светской болтовней или будем выпивать молча, как заправские алкоголики?

- Наглец эдакий! Развлекать тебя светской болтовней? Ничего себе запросы. Пей молча и радуйся, что я тебя случайно из вредности вином не облила.

- Помнится, это ты мне выставляла претензии о субъективности суждений о твоей командирской особе. Говорила, что я ничего не знаю о тебе, значит, и делать выводы, претендующие на правдивость, не могу. Вот и расскажи о своем прошлом. Как докатилась до работы светским хроникером?

- Алекс, это так мило, - сказала я, специально растягивая слова в духе гламурных тусовщиц. Его начал пробивать нервный тик. Похоже, он слышит такую речь значительно чаще, чем это может выдержать его хилый шотландский организм. – Так редко встретишь парня, которого интересует не только секс, а и богатый внутренний мир девушки.

Он толкнул меня в бок, чтобы я прекращала корчить из себя породистую блондинку. Неожиданная атака чуть не выбила у меня из рук вино, но Алекс быстро среагировал и придержал бокал. Всего несколько капель пролилось мне на руку, но он и с этим быстро справился, поцеловав палец за пальцем.

- Значит, хочешь услышать историю падения Энджелы Кармайкл до Эндж Кар?

- Ты ставишь меня перед нелегким выбором, женщина, - выдохнул он, отрываясь от моей руки. – Секс или скандальная история личной жизни в отместку за все твои публичные издевательства…

- В размере две штуки, - напомнила я.

- Ладно, мисс Кармайкл, я весь внимание. Не может же история твоей жизни занять целый вечер. А если и так, то у нас целая ночь впереди.

- Мой рассказ о том, что иногда принципы и справедливость, а также карьерное рвение наказуемы, причем с особой жестокостью. Когда-то я была самой молодой сотрудницей «The Nation», - начала я рассказ полный личной драмы и разочарований. – Очень скоро мне стали поручать серьезные материалы. Благодаря годам изучения политологии и неплохой подкованности вообще, я смогла вырвать себе место под солнцем. Политики любили поболтать с милой девчушкой, а потом удивлялись, сколько всего разболтали. – Я рассказала ему, как достигла пика карьеры – занималась журналистскими расследованиями и совала свой не в меру острый носик, куда люди в здравом уме и не сунулись бы. – И вот в один не больно прекрасный день (но тогда, разумеется, я об этом не знала) я словила след одной махинации с экологическим душком. Кое-кто выдал красивое экспертное заключение на застройку пустыря, территории бывшего завода, на застройку жилыми домами. Конечно, я не могла не влезть в дело, которое в будущем грозило кучей неприятных болезней и летальных исходов жильцам дома. Меня поддержал оппонент чиновника, затеявшего махинацию, но потом они договорились, и из игры выкинули уже меня. Я и команда молодых экологов до последнего защищали в суде настоящий отчет о положении дел, некоторое время нам даже помогал журнал, но потом решил договориться с противниками, ибо сила была не на нашей стороне. Так я стала легендой среди журналистов, но поплатилась местом и возможностью работать в любом из серьезных изданий Америки. Друг едва помог мне найти работу в глянцевом журнале. В этом месте должны течь слезы горя от того, что я загубила карьеру, не переступив через принципы, и умиления от того, какая я хорошая.

- Извини, - сказал он. Даже мое ироничное замечание не смогло смягчить паскудности дел всего рассказа. Похоже, он был не особо рад, что полюбопытствовал о моих злоключениях.

- За что? Не ты же лишил меня перспективного будущего и послал коту под хвост все мое образование. Сама виновата.

- Но я же говорил тебе, что у тебя нет ни принципов, ни совести. Оскорбил почем зря. Это было действительно жестоко.

Я вспомнила неприятный момент в лифте. И надо было вспомнить об этом сейчас? Закусила губу, чтобы не разрыдаться на ровном месте, и потянулась к бутылке. Неловкий момент, который надо пережить. И понесло меня вообще на откровения? Надо было позволить всему идти своим чередом. Начинал же он целовать мою руку, вот и продолжили бы наш лифтовый секс без обязательств. Плохо, плохо вплетать в такие отношения что-то личное.

- Ну же, Энджела, посмотри на меня. – Он схватил меня за руку и вернул на диван. Я посмотрела, в глазах уже предательски блестели слезы. Зачем? Извинения, утешения, участие. – Я же сказал «извини». Извини, что напомнил. Я не имел права. – Ты не имел права проявлять сочувствие. Оскорблять – пожалуйста, но жалеть. Черт, что же это такое?

Он обнял меня, я уткнулась лицом ему в грудь, не желая совершать ни зрительных, ни вербальных контактов. Алекс не настаивал ни на разговоре, ни на гляделках. Просто рассказывал мне о своих злоключениях в первые дни в высшем свете Нового Йорка.

- Так каким же ветром тебя занесло в Нью-Йорк, да еще и в тусовку, которая сверкает бриллиантами? – с той самой радиопередачи меня интересовал вопрос скитаний Алекса Капраноса. Раз сегодня вечер лирических признаний, то почему бы не выслушать его.