Лифт в разведку. «Король нелегалов» Александр Коротков

Дело заключалось в следующем. В августе 1948 года тяжело заболел секретарь ЦК и член Политбюро Андрей Жданов, конкурент Георгия Маленкова на роль второго человека в высшем эшелоне власти. Упомянутая выше Тимашук делала ему последнюю кардиограмму, расшифровав которую, пришла к выводу, что у сиятельного пациента инфаркт миокарда. Однако крупнейшие специалисты: начальник Лечсанупра Кремля генерал-майор медицинской службы Петр Егоров, академик Владимир Виноградов (лечащий врач Сталина), профессор Владимир Василенко, другие видные медики определили, что у Жданова лишь «функциональное расстройство на почве склероза и гипертонической болезни». Произошел неприятный разговор. Именитые профессора попросту указали рядовому врачу Тимашук ее место.

30 августа Жданов умер, а еще через несколько дней Тимашук освободили от заведывания кабинетом и перевели на гораздо менее престижную работу в филиале Кремлевки. Тогда уязвленная в своих профессиональных чувствах, а может быть, и движимая инстинктом самосохранения, Тимашук и написала свое заявление Власику, а не добившись от него никакого толку, направила заявление уже в адрес секретаря ЦК ВКП(б) Алексея Кузнецова. К письму она приложила ту кардиограмму, на основании которой она и поставила свой диагноз. Считая, что паталогоанатомическое вскрытие подтвердило наличие инфаркта, Тимашук не без оснований требовала чего-то вроде профессиональной реабилитации. Никаких обвинений в адрес высокопоставленных врачей о якобы умышленном умерщвлении Жданова в письмах Тимашук не содержалось. (И Егоров, и Виноградов были русскими.)

Но теперь воспаленное воображение Рюмина связало вместе давние письма Тимашук с арестом «сиониста» медика Этингера. Так родилась бредовая на первый взгляд идея «заговора евреев-врачей» против руководителей партии и правительства, посягательство на их жизнь. Движимый своеобразным комплексом неполноценности, зная, что сослуживцы относятся к нему с нескрываемой насмешкой, Рюмин почувствовал возможность громко заявить о себе. Одного Андрея Жданова ему показалось мало, и он присовокупил к жертвам заговорщиков-врачей еще и Александра Щербакова, умершего скоропостижно в канун Дня Победы в возрасте всего сорока четырех лет. Щербаков был личностью уникальной хотя бы потому, что занимал одновременно по крайней мере пять высоких должностей: первого секретаря МК и МГК партии, секретаря ЦК, начальника Главного политуправления и заместителя наркома обороны, начальника Совинформбюро. Щербаков был тучен и рыхл, при больном сердце много пил, что ни для кого в высших эшелонах секретом не являлось. Смерть его в относительно молодом возрасте была при данных обстоятельствах естественной, но при определенной подаче материалов могла и наводить на подозрения. К фамилиям Жданова и Щербакова Рюмин уже намеком добавил фамилию Георгия Димитрова, скончавшегося в 1949 году, а также нескольких военачальников. Правда, названные маршалы были еще живы, поэтому по отношению к ним была использована более осторожная формулировка: «умышленно нанесен ущерб здоровью».

Отдельно Рюмин подготовил документ о наличии в Москве молодежной еврейский террористической организации.

С этими докладными Рюмин сумел пробиться к самому министру. Выслушав «Миньку» и ознакомившись с документами, Абакумов решительно заявил, что Этингер, конечно, антисоветская сволочь, но никакого заговора врачей в природе существует. Что же касается «молодежной еврейской террористической организации», то таковой тоже не существует, просто есть группа безответственных мальчишек, которым следует надрать уши, чтобы меньше болтали.

В данном случае Абакумов проявил профессиональную разумность… полную политическую недальновидность, можно сказать, утратил дворцовую бдительность.

Рюмин шел ва-банк. Он сумел попасть на прием к помощнику Маленкова, тот сразу понял, что невзрачный подполковник с Лубянки для него самая что ни на есть золотая жила. Играло роль даже такое вроде бы мелкое обстоятельство, что на свое второе письмо — в адрес секретаря ЦК Алексея Кузнецова, курировавшего, как бы мы сегодня сказали, «силовые ведомства», в том числе МГБ, Тимашук так и не получила. Секретарь же ЦК Алексей Кузнецов вместе с Леном Политбюро ЦК, председателем Госплана СССР Николаем Вознесенским, председателем Совета Министров РСФСР Михаилом Родионовым, председателем исполкома Ленсовета Петром Лазутиным, первым секретарем ленинградских обкома и горкома партии Петром Попковым, вторым секретарем ленинградского горкома партии Яковом Капустиным были расстреляны в два часа ночи 1 октября 1950 года по сфальсифицированному от начала и до конца «ленинградскому делу»[161]. Инициатором дела и его непосредственным куратором был… сам Георгий Маленков. Главные фигуранты по делу даже арестованы были в его кабинете, он же самолично принимал участие в их допросах.

Выходило, по Маленкову, что в довершение своих злодейств Кузнецов еще и покрывал убийц своего руководителя по долгим месяцам ленинградской блокады Жданова!