Лифт в разведку. «Король нелегалов» Александр Коротков

В конце апреля на коктейле в особняке первого секретаря посольства США Паттерсона американский дипломат подвел Бережкова к очень загорелому, явно не под бледным берлинским солнцем, майору в форме люфтваффе. Майор охотно и образно рассказывал гостям об операциях в Западной Европе и Африке, откуда прибыл днями.

В конце вечера офицер остался на какую-то минуту наедине с Бережковым. Пристально глядя ему в глаза, понизив голос, он вдруг сказал:

— Выслушайте меня внимательно. Я приехал в Берлин вовсе не в отпуск. Эскадрилья, которой я командую, покинула Северную Африку. Вчера мы получили приказ передислоцироваться на аэродром под Лодзью. Возможно, за этим ничего и не кроется. Но мне доподлинно известно, что к вашим границам перебрасываются в последнее время и другие части. Мне бы не хотелось, чтобы между нашими странами произошло непоправимое. Это доверительный разговор, надеюсь, вы понимаете…

— Разумеется, майор. Благодарю вас. Хочу надеяться, что ваша страна все же не нарушит пакт о ненападении, и мир будет сохранен…

— Дай-то Бог… — Майор вздохнул, прочувственно пожал руку Бережкову и направился прощаться с хозяином дома Бережкову стало ясно, что офицер явился в этот особняк лишь ради минутного разговора с советским дипломатом.

Бережков доложил о разговоре Деканозову. Полпред посоветовал Валентину «не поддаваться на провокации». Однако все же — на всякий случай — дал указание включить информацию об этом разговоре в очередное сообщение в Москву.

Совсем иначе отнесся к этому факту Коротков, когда Бережков поделился с ним своими впечатлениями от визита к американцу. Для Короткова важно было то, что данная информация (по сути для него не новая) поступила не из штаба люфтваффе, а непосредственно от боевого офицера, которому, возможно, не сегодня-завтра придется участвовать в военных действиях.

Дальше — больше. Перед самым нападением Германии на Югославию, посланник этой страны в Берлине Андрич на приеме сказал Деканозову и Кобулову, что теперь на очереди — Югославия, а после оккупации маленькой балканской страны Гитлер устремится на восток…

На совещании оперативных сотрудников резидентуры Кобулов рассказал об этой реплике Андрича, но тут же повторил сталинские слова, что на Западе есть силы, которые хотят поссорить нас с Германией, что надо сохранять бдительность, не поддаваться на провокации, не идти на поводу слухов, давать им достойный отпор…

— Ну и как ты к этому относишься? — спросил Бережков Короткова после очередной подобной же накачки у полпреда.

— Как? Да никак. Работать надо… Вот Боря Журавлев, выслушав нашего шефа, поступил умнее всех: тут же отправил жену и новорожденного сына в Москву. Подальше от греха. По примеру наших коллег, немцев…

Бережков знал, на что намекал Коротков: с каждым пассажирским поездом из Москвы прибывала одна-две семьи сотрудников посольства Германии в СССР.

Были и другие признаки, мягко говоря, охлаждения в отношениях между двумя странами, незаметные для стороннего взгляда, но многозначительные для знающих дипломатический протокол. Так, на приемы, которые устраивало советское полпредство, из высокопоставленных нацистов приходил только министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп. Иногда появлялись генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель и известный летчик-ас, создавший вместе Герингом военно-воздушные силы Германии генерал-фельдмаршал Эрхард Мильх. И то ненадолго.

Регулярно здание на Унтер-ден-Линден посещал лишь статс-секретарь МИД, (то есть постоянный первый заместитель министра) Отто Мейснер. Но эти визиты входили в его служебные обязанности.

В феврале в консульском отделе появился необычный посетитель — таких здесь видели нечасто: рабочий, типографский рабочий, что можно было определить по его рукам, хранившим следы трудносмываемого гарта, сплава, из которого отливаются литеры. Рабочий себя не назвал, он был очень взволнован, что не помешало ему прошмыгнуть в двери консульства так, чтобы остаться незамеченным размеренно прохаживающимся по тротуару шуцманом[76].

В консульстве он задержался всего на какую-то минуту, только чтобы вручить встретившему его сотруднику карманного размера новенький, только что отпечатанный огромным тиражом немецко-русский разговорник. Не туристский, а — военный. Составляющие его тексты: «Руки вверх!», «Сдавайся!», «Где твой командир?» и прочие красноречиво свидетельствовали о том, для чего он предназначался.

Не следует думать, что берлинская резидентура служила лишь «почтовым ящиком» для приема сообщений от своих источников и последующей передачей их в Москву. Вовсе нет. Резидентура активно ставила перед агентами определенные задачи и, в свою очередь, получала конкретные указания от Центра и принимала их к исполнению. Суть этих указаний зачастую зависела от того, задавали их руководители разведки, то есть, профессионалы, или пресловутые «инстанции». Эти последние порой могли вызвать лишь недоумение, очень уж часто они содержали требования еще раз все проверить, перепроверить, не поддаваться на провокации.