Лига перепуганных мужчин

— В данном случае смерть наступила от чрезмерной дозы снотворного. У женщины имелся рецепт на это снотворное. Сколько таблеток нужно было принять, чтобы доза оказалась смертельной?

— Сколько весила женщина?

— Сто фунтов наверняка.

— Ну, если она приняла таблетки сразу, хватит и четырнадцати гранов. Если она принимала их с алкоголем, то будет достаточно и меньшей дозы — в зависимости от того, сколько она выпила алкоголя.

— Вы считаете возможным заставить ее проглотить такое количество таблеток? Я имею в виду человека, которому она доверяла... Могли ей, например, сказать, что это совсем другое лекарство?

Некоторое время доктор молчал.

— На свете не существует лекарств, которые следует принимать такими дозами... Значит, вы сами не верите в самоубийство, мой мальчик, и считаете, что было совершено убийство?

— Вы угадали, доктор.

— Я уже подумал о том, как это можно было осуществить. Если ей давать в течение нескольких часов по несколько таблеток, то она, находясь в сознании, стала бы совершенно безвольной. А в таком состоянии ничего не стоило заставить ее принять любую дозу. И любое лекарство.

— Спасибо, доктор,— сказал я.— Когда мне понадобится укол пенициллина, сразу же позвоню.

— Передайте привет своему батюшке и уверьте его в моем почтении.

12

Было уже половина девятого. Все телефонные разговоры я вел из комнаты Линды. Полицейские чиновники были еще внизу, когда я поднялся наверх. Но я им был больше не нужен. Ее уже увезли. И теперь в доме осталось три чиновника, которые допрашивали всех присутствующих. Либби вела себя как настоящая амазонка. Я остался в комнате, когда ее допрашивали, поскольку был ее адвокатом. Либби закончила давать показания, и все согласились с тем, что Дорис в припадке душевной депрессии, вызванной убийством супруга, приняла слишком большую дозу снотворного и отравилась. Все с этим согласились, кроме меня. А я держал рот на замке.

Либби ничего не сказала о том, что Дорис считала себя виновной в смерти супруга. Может быть, Линда ослышалась, а может быть, Либби не хотела вдаваться в подробности, потому что ей было тяжело. Но за ее молчанием могла скрываться и другая причина. Как бы то ни было, но она заявила, что ей неизвестно, почему Дорис в таком угнетенном состоянии. После этого полиция оставила ее в покое. Она отправилась наверх, чтобы подготовиться к общественному собранию, которое должно было состояться в половине первого на Юнион-сквер. Известие о собрании меня очень удивило, и я еще раз убедился, что очень мало знаю о деятельности амазонок. Может быть, все дело в том, что я был мужчиной. Внезапно поймал себя на мысли, что со мной обращаются как с какой-нибудь мебелью, с предметом, на который можно опереться, когда вдруг начинают дрожать колени.

В дверь просунулась голова Линды.

— Вы тоже идете на собрание?— осведомилась она таким тоном, словно приглашала меня на похороны.

Я понял, что мне еще нужно какое-то время на обдумывание. В основном все было уже ясно, но отсутствовали кое-какие детали. Думать я мог и на собрании.

— Да, пойду,— ответил я.— Надеюсь, там не будут бросаться камнями?

— Конечно, нет... Будьте готовы к десяти. Могу я на минутку попасть в свою комнату, чтобы переодеться?

— Разумеется,— ответил я.— Кстати, где вы прячете свое оружие? Это так, на всякий случай.

Она молча вышвырнула меня из комнаты.

На Юнион-сквер было полно женщин в белых костюмах. Они выходили из контор и магазинов, образуя плотную толпу, сквозь которую было трудно пробиться. Полицейские молча наблюдали за порядком. В стороне стояла кучка мужчин, которые насмешливо улыбались, видимо, ожидая интересного зрелища.

Сперва выступила не известная мне амазонка, а потом на трибуну поднялась Либби.

Позади нее уселись: Линда, Дениз, Керри и еще какие-то не знакомые мне женщины. Один стул был не занят.

— Сестры! — обратилась к толпе своим металлическим голосом Либби.—- Сестры, оглянитесь по сторонам, и вы увидите, что окружены мужчинами. И они готовы погасить пламя ваших душ, как берег гасит набегающие волны. Наша женская честь не позволяет нам терпеть это.

— Тебе ли говорить о чести,— прорычал чей-то суровый мужской голос.

— О чести своей она уже давно забыла! — выкрикнул какой-то старик с бородой, видимо, любитель выпить.— Посмотрите только на ее сиськи!

— Ты, наверно, боишься, что мы тебя изнасилуем, дорогуша?— громко спросил мужчина в темном костюме.

Толпа женщин недовольно загудела. На мужчин стали бросать недовольные и ядовитые взгляды. Но те лишь раскатисто смеялись.

Либби же продолжала говорить как ни в чем не бывало, словно не слышала никаких криков.

— И каждый день вам приходится сталкиваться с этими испытаниями. Мужчины вас оскорбляют, бьют, насилуют, вьют из вас веревки... Во всем виноваты МУЖЧИНЫ!

Радостный вой толпы заглушил отдельные возгласы мужчин.

— И в таком положении находитесь не только вы, друзья мои. В таком же положении находятся ваши матери и ваши сестры, ваши бабушки и прабабушки. В таком же положении находятся все женщины с самого начала цивилизации...