Лига правосудия

— Не надо, мы лучше пройдемся, свежим воздухом подышим, а то вы тут так надымили, что голова разболелась, — возразил Лев.

Голова у него действительно отчаянно болела, но только ли от табачного дыма? От того, что он сегодня пережил, она заболела бы даже у деревянного Буратино. Простоявший все это время под дверью дежурный мигом долетел до своего места и успел сесть с самым невинным видом, да вот только уши у него, как факелы, пылали — еще бы! Такие дела в районе творятся!

Гуров и Крячко вышли из управления и медленно пошли к гостинице. Улица была совершенно пустынна, незагазованный воздух был прохладен и свеж, и Льву действительно стало немного лучше. В гостинице разбуженная дежурная попыталась было взъерепениться, но Стас так на нее цыкнул, что она испуганно замолчала. В номере Гуров сбросил с себя костюм и куртку прямо на пол — вешать такое в шкаф было бы преступлением — и рухнул на кровать. Стас же аккуратно все собрал, развесил по стульям, думая при этом, а есть ли в городе срочная химчистка, и только потом разделся сам и лег. Льву казалось, что, стоит ему коснуться головой подушки, как он провалится в сон, дай бог, чтобы без сновидений, но оказалось, что физическая усталость — одно, а нервное перенапряжение — совсем другое. Перед его глазами вставали такие картины мучений детей, что в голос рыдать хотелось — какой уж тут сон? Гуров считал идущих вереницей один за другим слонов, представлял себя на берегу моря, с его шуршащим звуком набегавших на берег волн, со Стасом на рыбалке, когда в ветвях деревьев поют птички, тихо плещется вода, а на ее поверхности подрагивает поплавок, — все напрасно! Он вертелся с боку на бок, пружины визжали, как перепуганные поросята, мешая спать Крячко, но ничего с собой поделать не мог. Забылся Лев только под утро.

Оставшись одни, Косарев и Фомин дружно вздохнули, и «следак» спросил:

— Что будем делать, Андрюша?

— А что мы с тобой можем сделать, Леша? — безрадостно ответил Косарев. — Только молиться о том, чтобы Гурова и Крячко в Москву не отозвали — концы-то, судя по всему, туда ведут. А то пришлют сюда вместо них таких волкодавов, что от нас и косточек не останется. Гуров, конечно, мужик с гонором, но не сволочь, которая нас прилюдно мордовать будет. И он, и Стас — мужики нормальные, жизнь знают и правильно понимают!

— Ты прав. А еще надо нам их из гостиницы куда-то переселить. Я, конечно, Егорыча уважаю, но своя рубашка ближе к телу! У него свой бизнес и деньги немереные, а у нас с тобой? Снимут с нас погоны за это дело, куда пойдем? К нему в охранники или сторожа? Я предлагаю их у моей матери поселить. Это и отсюда недалеко, и биотуалет с душевой кабиной я ей установил, и водонагреватель там есть, так что будут они жить со всеми удобствами. Объясню ей, что к чему, так она им и сготовит, и постирает! Я прямо сейчас зайду, она утром комнаты и приготовит.

Мать Фомина, когда сын обрисовал ей ситуацию, ни секунды не колебалась.

— Веди! И накормлю, и обстираю! А Егорычу, если чего, в глаза все выскажу! У меня не застрянет! И пусть попробует мне в ответ хоть слово пикнуть! Барин нашелся! — бушевала она.

— Мама, ну, ты не особо лютуй! Может, и обойдется! — успокаивал ее сын.

А вот дежурный, сменившись утром и вернувшись домой, вид имел до того таинственный и загадочный, что его жена Варвара, почуяв сенсацию, вцепилась в него руками, ногами, зубами и ногтями, и ластилась, и уговаривала, и обиженной притворялась, и выпытала-таки все! При этом клялась самыми страшными клятвами, что никогда, никому, даже под самым большим секретом, ни словечка не скажет! А он и притворялся-то, что ничего рассказать не имеет права, только для того, чтобы она его уговаривала, хотя прекрасно знал, что обещания своего любимая женушка не сдержит. Поев, дежурный лег спать, а вот Варвара отправилась к соседке, где под страшным секретом рассказала той, что, оказывается, в Сабуровке педофилы были! Соседка заверила ее, что никому и никогда… Короче, по мере распространения слухов по Фомичевску уже через пару часов все, от мала до велика, знали от совершенно верных людей, что в их родном городе бесчинствует банда педофилов, так что детей лучше совсем из дома не выпускать, а тех, что в школу ходят, встречать и провожать, и еще накрепко втолковать детям, чтобы с незнакомыми дядями и тетями ни за что не разговаривали, а сразу же кричали и звали на помощь. В общем, жизнь в городе превратилась в настоящий дурдом.