Дракон ожидающе смотрел на меня.
«Вот же! Жизнь человека стоит всего империал, — обдумывал я произошедшее, пока шёл к шатру. — То есть вот так просто. Убил, и всё»?
А шатёр уже стоял. Мой шатёр.
— А где Ильнас? — Спросил я первым делом у своего десятка, вернее у Шрама.
— Он в верховом десятке, — ответил тот.
— Где это?
— Я провожу.
Переживания о морально-этической стороне убийства сменились мыслями о состоянии друга. Отдельного шатра для больных и раненых, оказывается, не было, и Ротимур обитал, хоть и несколько в более широком в отличие от шатра моего десятка, но, тем не менее, общем шатре. Около Ротимура хлопотал алтырь. То, что это человек магического сословия, я почувствовал ещё на подходе, так как он в этот момент пытался лечить моего друга. Ну а то, что он не может быть магом, решил логическими потугами. Ротимур был плох, но в сознании. Ильнас сидел на одном из соломенных матрасов. Вообще шатёр наполняла масса народа, наверно весь его десяток.
— Эль, — прошептал Ротимур. — Спасибо за Ганота.
— Не разговаривай. Как он? — спросил я алтыря.
— Бывало и хуже. Жить будет. Рука вот только сломана. Палки от руки отвязывать нельзя, а то неправильно срастется.
На предплечье Ротимура красовалось некое подобие шины.
— Переносить можно?
— Да.
— Поможете ко мне в шатёр перенести? — Попросил я воинов, наблюдающих со своих мест за лечением.
— Можем. Почему нет, — ответил один из них.
Ротимура пытались перенести не мудрствуя — на его матрасе. Я воспротивился — видел, как ему досталось пару раз по спине. Не смотря на то, что он был в броне, удары были ужасающи. Я заставил соорудить носилки из пары жердей и десятка клинков положенных поперёк.
— Искусны в лекарстве? — Заинтересовался алтырь, наблюдая как я требую от воинов аккуратности при перекладывании Ротимура.
— Нет. Часто в дуэлях дрался, — ответил я.
А Ротимур был реально плох. Перелома позвоночника, возможно, не было, но в паре мест линии силы прямо пылали светом, сигнализируя о повреждениях. А вот насколько серьёзных.... Я для начала после ухода местного эскулапа, достав кинжал, ткнул в палец Ротимуру. Просто больше не знал, как определить травму позвоночника. Реакция была. А вот на ногах, после того как мы с Ильнасом стянули сапоги.... Ротимур не чувствовал ног.
— Ильнас, на стражу. Чтобы никто не входил.
Парень сразу исчез.
— Давай-ка, родной, я переверну тебя, — контролируя зрением места травм, я стал переворачивать друга.
— Ты, чего, алтырь? — спустя час, как я ковырялся над его спиной, спросил Ротимур.
— Малтырь. Заткнись и лежи, — на более мудрый ответ у меня на тот момент не хватило разума, поскольку глаза уже резало от попыток рассмотреть каналы на его спине, и мозг не воспринимал иных задач. Руки тряслись — оказывается, биться с применением магии чревато болью в мышцах всего тела после боя.
До сих пор не знаю, толи я тогда настолько искусно смог соединить каналы, толи и не было никакой серьёзной травмы....
— Лигранд Элидар. Лигранд Элидар, — голос Ильнаса пробился сквозь пелену сна. — Там уже на построение десяток вести нужно.
— Ага, сейчас, — я вновь стал проваливаться в сон — всю ночь колдовал, причём в прямом смысле, над спиной Ротимура, к тому же сказывалось участие в дуэли.
— Лигранд. Вам может ничего и не будет, но нас могут наказать, — ворвался в голову голос Шрама.
Пришлось вставать. Трясло как последнюю собаку.
— А вы, лигранд, вправду от чёрного десятка отказались? — Спросил кучерявый паренёк, по-моему, Расун, пока мы шли к месту построения, собственно вчерашнему ристалищу.
— Не помню. Это когда?
— Вчерась, говорят. Говорят, вы с Зелёным бились и кровь с носа ему пустили, а потом сказали, что свой десяток вам дороже.
— А-а-а. Было такое. Это чёрная сотня была? — Не то что бы я не понимал, но было не до любопытства воина.
— Так известно ж...— недоумённо ответил собеседник.
Построение прошло, словно в тумане. Мало того, что я не выспался, так ещё и всё тело было словно из ваты — внутренние силы глушили боль от перенапряженных мышц и связок после боя с Ганотом, тем самым лишая меня обычного ощущения тела. Нервные окончания просто были блокированы.
Дракон к внешнему виду моего десятка придираться не стал, окинув хмурым взглядом. После построения я поймал Луинтука, сменившего вдруг тактику наблюдения за мной, на диаметрально противоположенную — то есть держаться как можно дальше и незаметней, и напомнил ему о долге. Как оказалось, денег у него таких нет, но двадцать башок я с него выжал, разумеется, с отдачей оставшегося долга на более позднее время.