Лия

Но все равно. Я не хотела его любить.

Я не хотела никого любить.

Я не хотела любить сейчас.

О, как же все изменилось.

Мы вошли в лифт с «Горячим соседом», и он кивнул в знак приветствия. Мелани выровнялась, даря ему кокетливую улыбку. Я качнула головой, зная, черт побери, что наш «Горячий сосед» не будет тратить время, чтобы излечить ее тоску по Риму.

— Увлекательная ночь? — спросил «Горячий сосед», рассматривая нас обеих с головы до ног, когда мы начали подниматься.

Мелани кивнула.

— О, да. Ходили на концерт в городе. А ты?

— Просто вечер с друзьями.

— Здорово, — сказала Мелани с одобрением.

— На какую группу ходили?

— Фатальное восстание.

Его брови поднялись.

— Серьезно? Вы знаете, что эти парни отсюда? Они пели в местном баре.

Она улыбнулась.

— Ой? Вау.

— Да. Они прославились после фанатского видео.

— Знаешь, это звучит смутно знакомо, — продолжила она.

Я сдерживала смех, когда двери лифта открылись, и мы все вышли.

— Между прочим, я Дэрил, — сказал он позади нас, направляясь по коридору в противоположном направлении.

— Я запомню, — ответила она, даже не сказав ему свое имя взамен. О, жестокая девушка.

— Тяжело играть, да? — прошептала я.

— Мне нравится, когда человек преследует, — пояснила она. — Это делает жизнь намного веселее.

Я закатила глаза. Не знаю. Я провела большую часть своих лет, будучи охотником.

Когда мы вошли в квартиру, она направилась в одну комнату, а я — к другой. Я приняла душ, смывая пот после тесного круга других людей. Отвратительно. Но если это цена за лучший концерт в моей жизни, я определенно готова заплатить.

Когда я вышла, то присоединилась к Мел на кухне. Она вытащила два бокала и наполнила их до края. Мы взяли их и выпили за этот вечер.

— За мужчин, — сказала она на втором стакане. — Надеюсь, они умрут ужасной смертью.

— Что, все они? — спросила я ее.

— Каждый из них. Ты знаешь, насколько лучше стал бы наш мир, если бы его возглавляли женщины?

— На самом деле, это было бы изящно, — пробормотала я.

Она сделала паузу.

— Ты права. Ебаный Китай будет говорить за спиной России, и раз в месяц все ревнивые союзные страны будут идти друг против друга. Гребаная Франция застряла бы, а немцы подумали, что они готовят свои колбасы лучше всех, в то время как Англия замкнулась бы на своих чертовых акцентах.

— Прекрати, — засмеялась я, обнимая себя за живот. — Ты убиваешь меня!

— Да, отвлекаю тебя от душевных страданий.

Мой смех медленно умер.

— Моих душевных страданий?

Она наклонила голову в сторону и удивленно изогнула брови.

— После концерта даже я не могу удержаться от мыслей о Картере. Он выглядел невероятно.

— Действительно.

— Я говорю невероятно. Я совершенно забыла, как он горяч.

— Он очень горячий.

— Успокойся, он полностью погружён в группу, о которой мы говорим…

Я напряглась, пытаясь казаться безразличной.

— Правильно.

— Это просто образ жизни, — добавила она, мрачно сделав еще один глоток. — Он, и Рим, и остальные мальчики... просто ебут все, что движется, держу пари.

После этого настроение сразу же изменилось.

Мы не пили для удовольствия.

Мы пили, чтобы забыть.

***

Чуть позже я легла в постель и некоторое время смотрела в потолок. Думая о группе, мой мозг затуманивался, а все внутренности охватывало тепло. Через минуту я встала и наклонилась, чтобы достать коробку для обуви, которую положила под кровать очень давно. Я включила лампу и вытерла слой пыли с коробки, прежде чем открыть ее. Когда я взглянула на содержимое, на глаза навернулись слезы.

Я держала здесь целую кучу фотографий Картера и меня. Тут же хранились мелочи, накопленные за все время, проведенное вместе: игральные карты; черно-белые фотографии; пара медиаторов, которые я украла у него; ручка, которой он писал свои песни; несколько листков, на которых он набросал случайную песню; один листок, на котором он рассеянно написал: «У Лии хорошие сиськи». Я посмеялся над этим и, перебирая предметы, преднамеренно игнорировала письма, пока, кроме них, в коробке ничего не осталось.

Четыре письма, которые он послал мне в год отъезда, а я не отвечала на его звонки и сменила номер. Писать письма — старая школа, но видимо, он посчитал, что это единственный способ, которым он может до меня добраться.

Я никогда не открывала письма. Я оплакивала его потерю и в процессе попытки двигаться дальше спрятала письма. Я пообещала себе, что открою их, когда действительно переболею им. Но... с тем, как все прошло сегодня, увидев его на сцене, глядя на то, как он выступал, как открывал душу в песнях...

Я уже не была готова их открывать.

Я хранила эту коробку, не потому что была поглощена им. Просто я скучала по нему. Это была удивительная связь. Помимо удивительного секса, который у нас был, он был действительно моим лучшим другом, и наличие этих маленьких сокровищ являлось напоминанием о счастливом времени в моей жизни.