Лия

— Да дай ты ему грудь и не мучь ребенка! — сердито говорила пожилая.

— Что вы, мама? Мы ведь сейчас выходим, — ответила молодая, лицо которой покрылось потом от духоты.

— Ну смотри!.. Уж если я разозлюсь!.. — пожилая взяла младенца из рук матери и прикрикнула на нее: — Расстегнись и дай ему грудь. Нашла чего стыдиться. Раньше нужно было стыдиться, до того, как родила! Теперь на селе будет о чем поговорить!.. Тебе еще повезло с матерью…

Наконец молодая поднесла ребенка к груди, и крики стихли. Теперь слышалась только пронзительная музыка, да монотонно урчал мотор.

Исай с любопытством прислушивался к разговору и вдруг почувствовал настойчивый взгляд, который словно сверлил ему щеку. Он резко повернулся и поймал на себе взгляд девушки, сидящей у окна через проход. Она наклонилась вперед и с большим интересом рассматривала Исая.

Исай был убежден, что смотрит она на него, потому что девушка, пойманная на подглядывании, вздрогнула, откинулась на спинку сиденья и спряталась за храпевшей бабой.

Исай растерялся. На него еще никогда не смотрели так настойчиво.

Внешне Исай казался задумчивым, безразличным ко всему, что творится вокруг, однако в действительности сидел настороженный, напряженный настолько, что у него даже в затылке заболело. Прошло немного времени, и он краешком глаза увидел ее улыбающийся профиль, выражающий только любопытство, только заинтересованность. Волосы, собранные под синюю вязаную шапочку, так и норовили вырваться на лоб. Исай оцепенел. Сидел и чувствовал, как взгляд скользит по его щеке, по мочке уха. Сидел, как очарованный, боясь двинуться.

Он узнал девушку. Это была Олина. Та самая молодая штукатурщица, с которой в прошлом году он работал на строительстве оперного театра. Целую неделю трудились они вместе, обедали в одной и той же столовой. Исай бросал на нее время от времени как бы случайные взгляды, но, встречая ее, был безразличен, а после случая на танцплощадке вообще испытывал к ней абсолютное пренебрежение.

Исай обернулся, желая поймать ее взгляд, но Олина снова быстренько спряталась за соседку.

«Что это за игра?» — удивился Исай, сбитый с толку. Вспомнил, как она сказала однажды ему прямо в лицо, что если бы встретила его где-нибудь ночью — в обморок упала бы от испуга. Слова эти она говорила без всякого злого умысла, просто чтобы посмеяться. Он и сам хорошо понимал справедливость этих слов, но очень уж жестоки они были, и Исай не знал, что ответить, а точнее — не мог ничего ответить — язык у него отнялся, словно тоже был виноват, и склонял виновную голову. На счастье поблизости оказался бригадир Исая. Он сказал Олине, шутливым, разумеется, тоном, чтобы она не бродила по ночам там, где может встретить Исая, вот и отпадет нужда падать в обморок. Все засмеялись. Засмеялся и Исай, хотя только он один знал, что ни с девушками никогда не бродил, ни на свидания не хаживал.

Он почувствовал, что у него горло перехватило от напряжения. Старался не смотреть в ту сторону, чтобы не пугать Олину, а она пусть себе смотрит. «Кто знает — может, морда моя не столь уж отвратна?..» — радовался Исай.

Он снова обернулся, надеясь поймать взгляд Олины и увидеть в ее глазах свет тех же приятных чувств. Но Олина весело улыбнулась и опять скрылась за массивным корпусом соседки.

Исай крутился на сиденьи и не заметил, как шапка упала с колен. Лицо его расплылось в счастливой улыбке, губы приоткрыли ряд зубов — крупных и редких. Он застенчиво наклонил голову, стараясь скрыть улыбку, которая, он это чувствовал, казалась совсем неуместной в гнетущей и сонной атмосфере автобуса.

Ему казалось, что Олина заигрывает с ним. А почему именно с ним? Потому что он знакомый? Ну и что? С большим успехом она могла бы начать игру с парнем, что сидит перед ней. Но она выбрала его. Значит, к нему у нее особый интерес. Что же это? Простой флирт от нечего делать, или же она действительно небезразлична к нему?

«Как бы то ни было, — пришел Исай к бодрому заключению, — сегодня счастливый день. Приеду домой, дня три выжду, чтобы не подумала Олина, что примчался высунув язык, и поеду к ней. Прежде всего приглашу в ресторан — туда она непременно пойдет. Потом сходим несколько раз в театр. Не так уж я страшен, чтобы Олина побоялась со мной пойти. Черт возьми! Есть люди и поуродливее меня. Вот хоть французский актер Фернандель, уж на что уродлив, но не скажешь, что нет у него красивых женщин. Эти французы, черт бы их всех побрал, не такие скромники, как я».