Лик Аполлона

Снова и снова возвращаясь в развалины храма, безмятежно танцуя среди смертоносных змей, Карлотта поняла наконец, что предчувствия ее не обманули. Она точно определила для себя, чего она хочет, — и узнала то, что искала, сразу же, едва оно попалось ей на глаза.

Еще с первого своего похода в таинственный храм Карлотта знала, что там наверняка сокрыто некое величайшее сокровище. Но тогда она думала, что лучше ему оставаться там, где оно лежит. Там оно наверняка будет в безопасности. А раз уж она заполучила волшебные сандалии, то всегда сможет вернуться в храм за этим сокровищем. — Вскоре я узнала, что эти славные красные сандалии наделяют своего обладателя не только способностью быстро бегать, а чем-то большим. И даже гораздо большим, чем способность летать, — хотя и это само по себе потрясающая штука. Оказалось, что если ты даже не знаешь точно, где лежит нужная тебе вещь, сандалии сами подскажут, как ее найти! — Это великая власть… — Да, ты знаешь это… Аполлон! — Может, я и должен это знать… Раз уж я — бог, то должен бы знать много всякого такого, чего на самом деле не знаю, . — Да ты просто боишься узнать, вот и все. Джереми, который все это время неподвижно сидел на бревне-скамейке, вздохнул и закрыл глаза. — Да, наверное… Но рассказывай дальше. Что случилось потом, когда ты вернулась в храм?

Карлотта рассказала, что было время, когда она желала возвеличиться только ради мужчины, которого любила, — ей казалось, что если она явится перед ним в облике богини или полубогини, то он просто вынужден будет принимать ее всерьез. — Надо было мне знать об этом лучше. Вот — ты! — девушка указала на Джереми. — Ты уже был богом, когда мы впервые встретились. Еще до нашей встречи тебе каким-то образом достался Лик Аполлона, и ты надел его. — Я сам не знал, что делаю… — Правда? Но все равно ты это сделал. И сам стал Аполлоном. Ты уже был Аполлоном, когда впервые явился к Арнобию, — а он ничего такого в тебе не увидел, счел тебя обычным мужланом. Если уж на то пошло — я тогда тоже не разглядела в тебе бога.

Джереми медленно кивнул. — Все верно. Ни на свежую голову, ни под воздействием своих дурманящих средств Арнобий никогда не понимал нас — ни Джереми Редторна, ни Аполлона. — А Аполлон ничего не хочет мне сейчас сказать? Или же Трикстеру, который живет во мне?

Джереми помедлил, прислушиваясь к внутренним ощущениям, — но ничего особенного не почувствовал. Юноша развел руками. — Нет, похоже — ничего. А что хочет сказать мне Локи? Девушка оглядела его с головы до ног. — Не знаю… Но Карлотта не желает тебе зла. В ту ночь, когда я впервые пришла к тебе, на палубу, — тогда я, конечно, еще не знала, что ты бог. Но уже тогда я заметила в тебе нечто такое, чему, как оказалось, мне было очень трудно противостоять, — внутреннюю силу и чувство собственного достоинства. И я захотела, чтобы ты был на моей стороне… Я пыталась заручиться твоей поддержкой, хотела сделать тебя своим помощником — еще до того, как снова пошла в храм и нашла Лик и другие сокровища. Но сандалии уже тогда были у меня, и мне нужен был человек, которому я могла бы доверять… Карлотта призналась Джереми, что у нее были свои подозрения на его счет, — она думала, что он беглый раб, сумевший каким-то образом освободиться от железного ошейника.

Она придумала тогда план — довольно рискованный, но вполне реалистичный. Джереми сумел бы незаметно выбраться из Академии с ее помощью. Они могли бы вместе поплыть на маленькой лодочке к храму и вывезти оттуда сокровища — золото и драгоценности. — Пока я не обрела силу и ловкость Трикстера, я даже в сандалиях могла унести на себе не так уж много.

А потом, когда Джереми сделал бы всю тяжелую работу, они вдвоем под чутким руководством Карлотты могли бы пробраться через болота к свободе, — в иные земли, где правят другие лорды, где есть города, в которых они могли бы обменять добытые драгоценности на звонкую монету. Джереми сказал: — По-моему, ничего бы у нас не получилось. Аполлон ни за что не позволил бы мне вот так вот удрать. Ему надо совсем в другое место — к Оракулу. У него там какие-то важные дела… В общем, Аполлон предназначил моему телу и разуму совсем другое применение. Карлотта только смотрела на него и слушала, не говоря ни слова. Тогда Джереми спросил у нее: — А что ты собираешься делать теперь? — Знаешь, я и сама еще толком не решила… Конечно, мне хотелось бы поговорить с Арнобием, — она кивком показала на спящих у костра людей. — И мне бы хотелось кое-чем вместе с ним заняться — или же кое-что с ним сделать. Не прямо сейчас, чуть погодя. Но первым делом я хотела поговорить с тобой. Как, по-твоему, Аполлон не станет возражать, если я что-нибудь сотворю с Арнобием? Джереми сосредоточился, пытаясь услышать изнутри какой-нибудь отклик, — но Аполлон не подал ему никакого знака. — Насколько я понял — ему все равно, — сказал юноша.

Карлотта просияла. А потом сандалии в мгновение ока унесли ее прочь. Аполлон же вернулся к прежним житейским заботам и снова стал охранять сон своих спутников-людей.