Лик полуночи

– Я не знаю, чего ты хочешь от меня добиться, но поступил опрометчиво, бездумно, неправильно выбрал время. Ну, вколи в меня еще что-нибудь – вдарь мне по голове! Все равно ничего не получишь – ни от меня, ни от моей семьи. Потому что мы уже все потеряли!

Снаружи послышались голоса. Они приближались, становились громче.

– Помогите! – закричал он. – Я здесь! Внутри, в ловушке! Помогите!

Сиди тихо, снова предостерег голос.

– Сам сиди тихо и кусай свой язык!

В нескольких футах справа от Шарбона раздался тяжелый скрежет металла о металл. Он поспешил туда, надеясь, что даже если это вернулись другие похитители, он все равно сможет протиснуться мимо них.

Дверь распахнулась наружу, но свет внутри почти не изменился. Действительно была полночь. На пороге стояло четыре человека, и звезды ярко освещали их со спины. Сам ледник был устроен в яме – с уровня земли вниз вела широкая изогнутая лестница.

Луи бросился на них, чтобы сбить похитителей с ног, драться, пробиваясь на свободу. Но один из вошедших зажег свечу. Свеча осветило лицо. И это остановило его.

Фиона.

– Мне следовало догадаться, – прорычал он. – Что за игра на этот раз? Почему вы не можете оставить меня в покое?

– Это не игра, – сказала она со всей серьезностью. – Это жизнь и смерть, и пришло время и тебе узнать то, что знаем мы.

Она прошла мимо – в длинном бархатном плаще, накинутом на плечи для защиты от холода. За ней, конечно же, шел Матисс. Куда бы она ни шла, он упорно следовал за ней. Но вместе с ними пришли еще двое, имена которых он не мог назвать. Шарбон не мог поверить глазам – неужели это они? Он знал, как они выглядят, но это просто не могло быть правдой.

Перед ним стояло два высоких человека – белый и черный. По коже лица и рук вились синие линии, завиваясь в воронки, искажая черты. Эти узоры источали мягкий фиолетово-голубой – могильный – свет. Они, должно быть, полностью покрывали все тело. Хотя ноги, грудь и руки были полностью закрыты роскошными мантиями цвета светлой лазури, узоры все равно было видно, потому что завитки светились под тканью. Лысые головы украшали короны из серебряных лезвий.

Он много раз пугал своих девочек сказками о марионетках Тало, но даже и представить себе не мог, что они и вправду существуют. Наверное, это люди в тщательно продуманных костюмах.

Наверное.

Они – это то, о чем ты в страхе подумал, снова раздался голос в его голове, только на этот раз ему в унисон говорили еще двое. Почему-то эти люди говорили, не открывая рта. Возможно, оно и к лучшему, учитывая, что рты марионеток должны были утыканы зубами, как у чудовищ. Шарбон отвернулся, чтобы заглянуть вглубь ледника, чтобы увидеть хоть кого-то или что-то при свете зажженной свечи Фионы.

Разумеется, третья марионетка Тало – более приземистая и округлая, чем две другие, и неопределяемого пола, занимала задний угол, ближайший к обложенному соломой льду. Шарбон был уверен, что раньше оно не источало эфемерного сияния – иначе он бы заметил. Но теперь оно сияло мягким кобальтово-синим светом.

Это мои инструменты, – сказали голоса. – Мое единственное средство общения в твоей точке мира. Они прилагают много усилий, чтобы проявиться и находиться в таком виде какое-то время. Так что слушай внимательно, потому что я должен говорить быстро.

– Я не знаю, кто ты, но знаю, что ты хочешь, чтобы я в тебя поверил. А я не верю, я не допущу…

Сиди. Тихо.

Или, все же, допустит. Какой смысл сопротивляться? Тратить силы?

Здесь Фиона. Она будет вести свою линию, свою игру, и он сможет лишь бежать по этому новому лабиринту, который она для него создаст. А потом, если ему повезет, ей надоест, и она отпустит его.

Его охватило чувство полного поражения, руки и ноги затряслись от слабости, и Шарбон рухнул на землю, на подкосившиеся ноги, обхватив голову руками. Слишком мало он ел и спал. Слишком много горя пережил, и сил бороться у него не осталось. Он хотел, чтобы не только эта встреча, но и эта жизнь, и его существование закончились. И поэтому он сидел здесь и позволял им рассказывать те сказки, которые им хотелось рассказать. А потом он пойдет домой и будет молиться, чтобы его поскорее унесли в пески.