Лик в бездне

И вот по залитым луной пескам к лагерю двинулась процессия. Впереди хромое животное, из его раненого бока капала кровь. Сзади ползком трое мужчин, не отрывающих глаз от золотых корзин, с раскрытыми ртами, как рыбы, выброшенные на берег.

Лама дошла до костра и пошла дальше. Ползущие продолжали движение. Фигура в пестром опустила жезл.

Ползущие немедленно остановились. Они упали неподвижно, как будто их покинула жизнь.

Странный паралич оставил Грейдона так же неожиданно, как начался: мышцы его расслабились, вернулась возможность движений. Мимо него к ламе пробежала Суарра, стала гладить животное, пыталась остановить кровь.

Грейдон склонился над тремя спутниками. Они тяжело дышали, глаза у них полузакрыты и обращены внутрь, так что виднеются только края зрачков. Одежда изорвана в клочья. На лицах, на груди, на спинах сотни маленьких ранок, сделанных будто острым шилом. Некоторые кровоточили, но на большинстве кровь уже свернулась.

Грейдон удивленно рассматривал их. Конечно, раны болезненны, но никак не могут объяснить их состояние. Трое не потеряли столько крови, чтобы потерять и сознание: не тронуты ни артерии, ни крупные вены.

Он взял ведро и принес воды из ручья. Вернувшись, он увидел, что Суарра отвела ламу к своей палатке. Он пошел туда, снял золотые корзины и осмотрел рану. Пуля попала в левый бок, но не затронула кости. Грейдон извлек пулю, промыл рану и перевязал полоской шелка, которую дала ему девушка. Он ничего не говорил, она тоже молчала.

Он набрал в ручье еще воды и пошел в свой лагерь. Заметил, что фигура в капюшоне присоединилась к девушке. Почувствовал, проходя, на себе взгляд старика. Расстелил одеяла, втащил на них Сомса, Данкре и Старрета. Оцепенение их прошло, они как будто спокойно спали. Он смыл с их лиц и тел кровь, смазал йодом самые глубокие ранки. При этом они не шевельнулись.

Грейдон укрыл их одеялами, отошел к костру и лег на белый песок. Его охватили тяжелые предчувствия, ощущение нависшего рока. Борясь с депрессией, отнимавшей у него мужество, он услышал легкие шаги: рядом с ним присела Суарра. Он накрыл ладонью ее руку. Она коснулась его плечом, ее облачные волосы ласкали его щеку.

– Это последняя ночь, Грейдон, – с дрожью сказала она. – Последняя ночь! Поэтому я немного могу поговорить с тобой.

Он ничего не ответил, только взглянул на нее и улыбнулся. Она правильно поняла его улыбку.

– Но я говорю правду, Грейдон, – сказала она. – Я пообещала. Сказала, что спасу тебя, если смогу. Я пошла к Матери и попросила ее помочь тебе. Она смеялась – вначале. Но потом увидела, что для меня это серьезно, и стала ласковой. Наконец она пообещала мне, как женщина женщине – а Мать, несмотря ни на что, все-таки женщина, – она пообещала мне, что в том, что в ее силах, она поможет тебе, когда ты будешь стоять перед Ликом и…

– Перед Ликом, Суарра? – прервал он.

– Лик в бездне! – сказала она и вздрогнула. – Я больше ничего не могу тебе сказать. Ты… должен стоять перед ним. Ты… и остальные трое. И, о Грейдон, ты не должен позволить ему завладеть тобой… ты не должен…

Она вытащила руку из-под его ладони, сжала ее в кулак. Он привлек ее к себе. На мгновение она прижалась к его груди.

– Мать пообещала, – сказала она, – и я начала надеяться. Но она поставила условие, Грейдон: если с ее помощью ты устоишь перед Ликом, ты должен будешь немедленно уйти из Запретной земли и никому не рассказывать о ней за ее пределами. Я пообещала за тебя, Грейдон. И поэтому… – она запнулась… поэтому это последняя ночь.

Сердце его отвергало такой исход. Но он молчал, и немного погодя она задумчиво сказала:

– Тебя любили многие девушки… или ты любил многих… в твоей земле, Грейдон?

– Ни одной, Суарра, – ответил он.

– Я верю тебе, – просто сказала она, – и ушла бы с тобой, если бы могла. Но я не могу. Мать любит меня и верит мне. И я люблю ее, очень люблю. Я не могу оставить ее даже ради…

Неожиданно она вырвала руку, сжала ее в кулак и ударила себя в грудь.

– Я устала от Ю-Атланчи! Устала от ее древней мудрости и от ее бессмертных жителей! Я хочу уйти в новый мир, где есть дети, много детей, где есть детский смех, и жизнь проходит быстро, страстно… пусть она открывает Дверь Смерти при этом! Потому что в Ю-Атланчи закрыта не только Дверь Смерти, но и Дверь Жизни. Здесь мало детей и совсем нет детского смеха.

Он поймал ее за руку и начал успокаивать.

– Суарра, – сказал он, – я иду в потемках, и твои слова не дают мне света. Расскажи мне, кто твой народ.

– Это древний народ, – ответила она. – Самый древний. Много веков назад он пришел с юга, где жил также бесчисленные века. Однажды земля покачнулась и раскололась. Наступил великий холод, опустилась тьма, начались ледяные бури. Многие умерли. Те, что выжили, уплыли на север в своих кораблях, увезя с собой остатки Змеиного народа, который научил мой народ мудрости. А Мать – последняя из Змеиного народа.