Лик в бездне

Было нечто странное в изображении змеелюдей. В них не было заметно того, что так специфически и сверхъестественно проявлялось у Матери. Их головы были более длинными, более плоскими и более змеиными. Их возвышающиеся над кольцами тела – явный результат эволюции ископаемых ящеров. Несомненно, они развились из тела рептилий. Грейдон мог допустить реальность их существования, поскольку эволюция, идущая в условиях изменения окружающей среды, делает возможным появление разумных существ почти в любой разновидности животного мира. Грейдон понял, что именно казалось непостижимым в Женщине-змее: внезапный переход от змеи к женщине.

Это было невозможно.

Он снова ощутил часто посещавшее его сомнение – была ли она на самом деле такой, какой он видел ее, или она силой своей воли неизвестно как создавала в мозгу тех, кто смотрел на нее, иллюзию детского тела и схожего по форме с сердцем изысканной красоты лица? Грейдон вернулся к бассейну и более внимательно изучил венцы на головах серых обезьянолюдей. Они были как изображенные на стене змеелюди. Он сравнил их с браслетом на своем запястье. Что ж, кто бы ни вырезал эту фигурку, он видел Женщину-змею такой же, какой ее видел Грейдон.

Удивленный, он вернулся к изучению расписанной картинами стены. Он долго смотрел на картину, где в огромном болоте барахтались чудовищные тела. Они высовывали из тины и грязи свои отвратительные головы, а над болотами хлопали большими кожистыми крыльями, похожими на крылья летучих мышей, летучие ящеры.

Следующую картину Грейдон рассматривал еще дольше. Это было то же самое болото. На переднем плане – группа змеелюдей. Они лежали, свернувшись кольцами, позади того, что выглядело, как огромный кристаллический диск. Диск, казалось, быстро вращался.

Над всей трясиной, сражаясь с чудовищами, были крылатые огненные призраки.

Сверкала раскаленная добела сердцевина призраков, выпуская пару смутно светящихся крыльев. Такой видится солнечная корона во время затмения. Крылатые призраки, казалось, возникали внезапно прямо из воздуха, стрелой мчались к чудовищам и окутывали их своими ослепительно сверкавшими крыльями.

И был еще один город, изображенный в миниатюре по ту сторону озера, если смотреть на него из пещеры Женщины-лягушки, но вокруг него не было гор. Грейдона осенило, что это Ю-Атланчи незапамятного прошлого, из этого города спасались бегством змеелюди и те, кого они учили и воспитывали. Они бежали от медленного наступления льдов, остановить которое не могли все их мастерство и искусство. Грейдон увидел флот странных судов. Одно из них отражало атаку группы гигантских морских ископаемых ящеров.

Головы ящеров возвышались над мачтами кораблей.

В этой пещере, в этих картинах описывалась история навсегда утраченного мира. Картины пещеры – это летопись забытой эпохи земной истории.

Грейдон понял, что когда-то картинами были покрыты все четыре стены. На двух стенах картины были почти уничтожены, совершенно уничтожены на той, где были трещины. Только на той стене, куда открывался выход туннеля, картины полностью сохранились.

Что представлял собой этот зал?

Почему он оставлен?

Грейдон снова осознал, что испытывает жажду. Он вернулся к бассейну и услышал предостерегающее щелканье Кона.

Грейдон показал на бассейн и на свое горло. Чтобы не упустить ничего, он потер свой живот и изобразил жевательное движение. Человек-паук кивнул, пронесся к желтым ступеням, спустился по ним, окунул руку в воду, понюхал ее, осторожно попробовал кивнул одобрительно и наклонившись, начал сосать воду большими глотками. Грейдон, стоя на коленях черпал ее ладонями. Вода была свежая и холодная.

Кон пощелкал своим товарищам. Те рыскали, исследуя щели. Они тотчас вернулись и принесли большие коричневые куски то ли гриба, то ли древесной плесени. Кон взял кусок, обмакнул его в воду и откусил с угла, остальное протянул Грейдону. Грейдон принял его с сомнением, но, попробовав, обнаружил, что на вкус это что-то вроде хлеба с приятным кисловатым привкусом. Гриб впитывал воду, словно губка. Грейдон взял еще кусок и погрузил его в воду.

Рядом с ним примостились на корточках три Ткача. Все торжественно макали куски гриба в воду бассейна и жевали.

Внезапно Грейдон расхохотался.

Наверняка ни у кого никогда не было такого обеда! Обеда на краю таинственного бассейна вместе с тремя присевшими на корточки алыми порождения гротеска, макая гриб в воду под взглядами глаз-топазов серых безволосых обезьянолюдей, а для увеселения – перед ними картины истории давно забытой эпохи. Он хохотал в быстро нараставшей истерике.

Кон посмотрел на него и вопросительно пощелкал. Грейдон не мог прекратить свой смех, как не мог прекратить и рыдающую икоту, которой перемешался этот смех.

Кон протянул свои длинные руки, поднял Грейдона и начал его укачивать взад-вперед, словно ребенка.

Грейдон приник к Кону. Истерика кончилась, и вместе с ней исчезла вся оставшаяся зараза шепота Тени, все ненавистные соблазны сада зла. Тонкая пленка зла, облепившая его разум, исчезла, словно накипь на воде под сильным очищающим ветром.