Лик в бездне

– Он говорит, что после этого твои женщины обнаружат, что им трудно любоваться тобой, – прощебетала Женщина-змея. – Он снова прав!

Грейдон посмотрел на нее. Маленькая рука стиснула систрум так крепко, что побелели суставы. Мелькал, облизывая губы, красный раздвоенный язык. Глаза сделались очень яркими. Он подумал, что, возможно, Мать рассердилась на него, но ей похоже, доставляло большое удовольствие зрелище избитого лица Лантлу. Грейдону приходилось видеть женщин возле боксерского ринга. У них было точно такое же выражение лица, когда они наблюдали за успешным выступлением своего фаворита. Поглаживая покрывшиеся синяками суставы, он поднялся по лестнице и остановился рядом с Матерью.

Лантлу снова попытался вырваться из рук державших его людей. Пожалуй, в это мгновение Грейдон чуть ли не любовался им. Безусловно, у этой скотины была смелость, точно как у свиньи, лезущей, чтобы ее высекли.

– Лантлу! – Мать Змей поднялась. Ее голова раскачивалась высоко вверху. Глаза сверкали холодным блеском драгоценных камней. Лицо словно окаменело.

– Лантлу, посмотри на меня!

Она подняла систрум. Шарик перестал дрожать и метаться, словно капля ртути. Из него вылетел серебристый луч и вспыхнул на лбу Лантлу. Тот мгновенно прекратил свою борьбу и застыл, подняв лицо, обращенное к Матери. Серебряный луч прошел, вспыхивая, по лицам его сподвижников, и они тоже окаменели и замерли, будто статуи.

– Лантлу! Прихвостень Нимира! Слушай меня! Вы осквернили Дворец. Лишь один из всей Старой Расы когда-то решился на это. Вы насильно вломились ко мне, Адане, существу древней расы, напитавшей ваших предков плодами своей мудрости, превратившей вас в людей. Вы насмехались надо мной! Вы посмели поднять на меня оружие! Я объявляю: с настоящего момента древний договор, заключенный между моим и вашим народами разорван тобой, Лантлу. Я, Адана, объявляю тебя изгоем, объявляю изгоями всех, кто пришел с тобой, и изгоями будут все те, кто после этого свяжет свою судьбу с вашей. Я вышвырну вас! Идите к своей шепчущей Тени, расскажите ей, что произошло с вами. Ступай к своему Повелителю Тьмы, Лантлу, и попроси его, чтобы он вылечил тебя и вернул твою красоту. Он не сможет. Он, чье искусство сделалось таким ничтожным, что он не способен отыскать себе тело! Пусть это послужит тебе утешением. Скажи ему, что я, которая победила его много веков назад, которая заключила его в камне, бодрствую и на страже. Когда пробьет час, я снова встречусь с ним… Айе, и снова нанесу ему поражение! Айе, я полностью уничтожу его! Ступай, животное, более низкое, чем урды! Ступай!

Она указала систрумом на изорванные занавеси. Лантлу, голова которого раскачивалась, жутким образом копируя ее покачивания, одеревенело повернулся и пошел к двери. За ним, раскачивая головами, шагнули его дворяне. Подгоняемые одетыми в голубое воинами, они исчезли из виду.

Женщина-змея перестала раскачиваться, вытянутое колонной тело опустилось и свернулось кольцами. Она положила острый подбородок на плечо Суарры. Ее фиолетовые глаза – уже не холодные, не сверкающие – насмешливо рассматривали Грейдона.

– Словно драка зверей! – вслух размышляла она. – Полагаю, во мне, должно быть есть, в конце концов, что-то человеческое – я получила такое наслаждение от твоего удара и от вида лица Лантлу! Грейдон, впервые за многие столетия вы развеяли мою скуку.

Она сделала паузу и улыбнулась.

– Я могла бы убить его, – сказала она. – Это избавило бы всех от многих затруднений и, вероятно, спасло бы много жизней, но тогда бы у него не хватило времени ни погоревать над своей утраченной красотой, ни посокрушаться, тщетно пытаясь восстановить ее. О, нет, даже ценой многих жизней я не могла отказаться от этого. А-ах!

Она зевнула.

– Впервые за многие столетия я хочу спать.

Суарра наклонилась над краем алькова.

Зазвенел золотой колокольчик.

Дверь открылась, и в нее вошли четыре миловидные индианки, несущие устланные подушками носилки. Они поставили их рядом с Женщиной-змеей и застыли в ожидании: руки скрещены на коричневой груди, головы склонены.

Женщина-змея качнулась к ним и остановилась.

– Суарра, – сказала она, – проследи, чтобы Хуону, Регору и остальным были показаны их покои Проследи чтобы о них хорошо позаботились. Грейдон, останьтесь здесь, со мной.

Хуон и его товарищи снова преклонили перед ней колени, затем, сопровождаемые Суаррой, вышли в открывшиеся двери.

Грейдон остался с Матерью. Она молчала, глубоко погруженная в размышления.

Наконец она взглянула на него.

– То, что я велела передать Нимиру, – хвастовство, – сказала она. – Я не так уверена в результате, как кажется, мой Грейдон. Вы натолкнули меня на некоторые новые мысли. Однако у этого коварного Зла тоже появятся основания кое о чем поразмыслить.

Она замолчала и молчала до тех пор, пока не вернулась Суарра. Тогда она выскочила из своего образованного подушками гнезда, резким толчком поместила на носилки свое тело, а потом медленно втянула на них мерцающие кольца. Мгновение она лежала там неподвижно, подперев подбородок крошечными руками, глядя на Суарру и Грейдона.