Лик в бездне

9. В УБЕЖИЩЕ ХУОНА

Норы людей-ящеров попадались все реже; наконец перестали попадаться вовсе. Индейцы не обращали на них внимания, очевидно, уверенные в способности Грейдона отразить нападение.

Человек, которого они несли, застонал, открыл глаза и что-то сказал. Его товарищ кивнул и опустил его ноги на землю. Тот встал, глядя на Грейдона с тем же изумлением, что и его товарищ, а увидев браслет Матери-Змеи, с благоговейным страхом. Первый индеец быстро заговорил, слишком быстро, чтобы Грейдон мог понять. Когда он кончил, второй взял руку Грейдона, прижал сначала к своему сердцу, а потом ко лбу.

– Властитель, – сказал он, – моя жизнь принадлежит тебе.

– Куда вы идете? – спросил Грейдон.

Они с тревогой взглянули друг на друга.

– Властитель, мы идем к себе, – наконец уклончиво ответил один.

– Я так и полагал, – сказал Грейдон. – Это место – Ю-Атланчи?

Снова они колебались, прежде чем ответить.

– Мы не ходим в город, – сказал наконец первый индеец.

Грейдон призадумался над их уклончивостью, над явным нежеланием давать прямые ответы. Насколько далеко простирается их благодарность? Они не задавали ему вопросов, откуда он, зачем пришел, кто он. Но сдержанность эта объяснялась либо вежливостью, либо какой-то другой важной причиной, а не отсутствием любопытства, потому что оно было в них ясно видно. Грейдон подумал, что у других в Запретной земле он не встретит такой сдержанности. Ему не следует ждать – по крайней мере пока – помощи от Матери-Змеи. Он был убежден, что его видение храма – совсем не иллюзия. Доказательством служили направляющие звуки рога и то, что летающие змеи его не тронули. Но женщина-змея сказала, что он должен найти к ней дорогу своим разумом и храбростью, прежде чем она поможет ему.

Он не доберется до нее, если ринется в Ю-Атланчи ощупью, как безрассудный дурак. Но где же ему укрыться, прежде чем он разведает обстановку, составит хоть какой-нибудь план…

Приняв решение, он повернулся к раненому.

– Ты сказал, что твоя жизнь принадлежит мне.

Индеец снова взял его руку и коснулся ею сердца и лба.

– Я пойду в Ю-Атланчи, – сказал Грейдон, – но я хотел бы, чтобы первое время меня не видели. Можете ли вы отвести меня, дать убежище, чтобы никто, кроме вас, не знал обо мне, пока я не решу показаться?

– Ты смеешься над нами, могучий властитель? – спросил первый индеец. – Зачем тому, кто носит символ Матери и владеет этим, – он указал на ружье, – искать убежища? Разве ты не вестник… ее? Разве ее слуги не пропустили тебя? Властитель, зачем ты смеешься над нами?

– Я не смеюсь, – ответил Грейдон и, пристально глядя на них, добавил: – Вы знаете властителя Лантлу?

Их лица застыли, в глазах появилось подозрение; он понял, что эти двое ненавидят хозяина свор динозавров. Хорошо, тогда он скажет им больше.

– Я ищу Мать, – сказал он. – Я не ее вестник, но служу ей. Между нею и мной стоит властитель Лантлу. Есть причины, почему я должен справиться с ним без ее помощи. Поэтому мне нужно время, чтобы составить план, а до того никто не должен знать обо мне.

На их лицах появилось облегчение, восторг и любопытство. Они зашептались.

– Властитель, – сказал наконец первый, – поклянись Матерью, – он почтительно указал на браслет, – поднеси его к губам и поклянись ею, что сказал правду, что ты не друг, не шпион… властителя Лантлу.

Грейдон поднял браслет.

– Клянусь, – сказал он. – Пусть Мать уничтожит меня, телесно и духовно, если я сказал вам неправду.

И он поцеловал крошечную свернувшуюся фигуру.

Индейцы снова зашептались.

– Идем с нами, властитель, – сказал тот, что поклялся Грейдону в верности. – Мы отведем тебя к властителю Хуону. До того времени больше ни о чем не спрашивай. Ты ищешь убежища от властителя Лантлу. Мы отведем тебя в единственное такое убежище. Тебя примут – если разрешит властитель Хуон. Если он не разрешит, мы уйдем или умрем с тобой. Можем ли мы сделать больше?

– Клянусь Богом, – ответил Грейдон, касаясь сердца, – ни вы, ни кто другой не может сделать большего. Но не думаю, чтобы ваш властитель Хуон рассердился на вас за то, что вы привели меня.

Он снова осмотрел раненого; множество порезов и других ран, но ни артерии, ни жизненны важные органы не задеты.

– Ты потерял много крови, – сказал он индейцу. – Мы понесем тебя.

Но тот не согласился.

– Идти недалеко, – сказал он. – В клыках и когтях урдов, людей-ящеров, яд. Огненная вода, которой ты залил мои раны, выжгла большую часть яда, но не все. Я его чувствую, и мне лучше идти самому.

– Яд урдов вызывает сон, – объяснил первый индеец. – А сон кончается смертью. Огненная вода могучего властителя победила сон и заставила его проснуться. Он боится, что если его понесут, он опять уснет, потому что огненная вода перестала жечь.