Лик Зверя

Слуха касается шорох, на границе зрения что-то маячит. Искрой вспыхивает отблеск света на металле. Тело реагирует мгновенно, приводя в движение все мыслимые мышцы. Наклон в сторону, подальше от опасного блеска, и, одновременно, поворот, резкий, так что хрустит в позвоночнике. Защищаясь, руки взлетают крыльями. Привычный жест, каким обычно люди закрываются от опасности. Но это обычные. Пальцы с хлопком смыкаются, захватывая теплое, зрачки замирают, фокусируя смазанную картину.

Холодные, рассудительные глаза. Словно рядом, перехваченный за руки, замер робот. Чуть в стороне, слева, холодно поблескивает игла, на кончике застыла янтарная капля, распространяя неприятный запах. Робот напрягся, рука дернулась, сорвавшись, капля унеслась вниз. Секундное замешательство прошло. Картина мира всколыхнулась, будто по поверхности зеркала пронеслась волна, осыпалась почерневшими блестками, обнажив жестокую сердцевину, где нет места возвышенным чувствам, а балом правят сила и коварство. Напротив, затвердев лицом, стоит хищник. Матерый, опытный, легко обманувший противника, но ошибившийся в самом конце, когда победа была так близка.

Пальцы охватили кисть врага, не позволяя выпустить шприц, сдавили. Глаза доктора выпучились, жилы на висках набухли. В попытке отвратить неминуемое, он захрипел, затрясся. Медленно, но неотвратимо, игла приблизилась к шее врача, коснулась кожи. Неотрывно глядя в расширенные зрачки противника, Ольга выдохнула с восторгом:

— Какое досадное недоразумение. Пока оно не стало летальным, мне хотелось бы услышать ответ.

Чувствуя, как игла щекочет кожу, врач задушено прохрипел:

— Владимир. Его зовут Владимир.

— Дальше.

Ольга нажала сильнее, вогнав кончик иглы в шею. Доктор дернулся, забился, изгибаясь так, словно к шее приставили не шприц с лекарством, а ядовитую змею, прошипел:

— Больше не знаю… только имя… такие люди не раскрывают данных.

— Как мне его узнать?

Лицо доктора исказилось, он процедил с отвращением:

— Дура, это же он привел тебя сюда!

Ярость вспыхнула, затмив собою мир и исказив предметы до неузнаваемости. Тварь, что обманула единожды, пытается повторить прием, да еще столь низкопробно и топорно, обвинив человека, от которого она видела лишь добро! Кровь бросилась в лицо, из горла рванулся рык. Вырвав из ослабевших пальцев врага шприц, Ольга с размаху всадила иглу ему в шею, одним движением выдавила черное содержимое. Не в силах сдерживаться, ударила в грудь, с толчком выплескивая переполняющую ненависть.

Врач упал, но тут же подпрыгнул, заметался по кабинету, натыкаясь на стены, и опрокидывая незакрепленные элементы интерьера. Однако, с каждой секундой он двигался все медленнее, движения стали хаотичны. Наконец, он завалился, конвульсивно дернувшись, застыл. Глаза врача остекленели, а изо рта потекла струйка липкой, розовой от крови слюны.

Ольга рванула воротник рубахи, тряхнула головой. В глазах заплясали оранжевые мушки, воздух сгустился, не позволяя дышать. Ощущая опустошенность смешанную с омерзением, она устремилась к выходу. В дальнем конце коридора послышались приближающиеся голоса. Ольга ускорила шаг, проходя мимо окошечка приемной, отвернулась, избегая исполненного любопытства и удивления взгляда медсестры.

Покинув клинику, она зашагала, не разбирая дороги. В царящем под черепной коробкой хаосе из обрывков мыслей и осколков видений, раз за разом проступали черты знакомого лица. Но этого не может быть! Только не Владимир. Единственный, из многих, от кого она видела лишь добро. Кто не раз и не два помогал, не жалея сил и времени, не требуя ничего взамен. Зачем это ему, для чего?!

Облик Владимира подернулся дымкой, черты лица поплыли, исказились, будто, незримый, он тоже переживал, не в силах помочь подруге развеять мучительные сомнения. Ольга тряхнула головой, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, отгоняя слова доктора — последние, перед смертью. Хитрый матерый хищник, знаток психологии и умелый манипулянт, так что даже она, несмотря на все свое чутье, обманулась. Врача подвела лишь недостаточно хорошая физическая форма. Ведь он почти успел. Какие-то доли секунды, и на полу, скорчившись от жуткого яда, лежала бы она.

Словам врача нельзя верить. Обманувший раз, обманет и второй. Но… перед смертью не лгут. Конечно, если не рассчитывают уйти от костлявой руки при помощи испытанного средства в виде искусно сотканной паутины лжи. Рассчитывал ли доктор? Что происходило в голове врача за мгновение до смерти? Верил ли он даже в отдаленную возможность подобного исхода? Или, ослепленный высокомерием, уверенный в полнейшем превосходстве над глупой девчонкой, просчитался, недооценил буйствующее в пациентке звериное начало?