Ликабет. Книга 2 (СИ)

Увидев их приближающийся отряд, местное население потихоньку потянулось к плетням. В основном мужчины и дети различных возрастов. Вперед выступили несколько пожилых мужиков. Ростом с Валерия и ниже, они производили впечатление. Кудлатые, спутанные бороды непонятного цвета, были неухожены. В отличие от волос на голове, уложенных в сложную прическу. У сидящей на плетнях пацанвы волосы были заплетены в хитрые косички. Одежда — кожаные и холщевые штаны, рубахи. У некоторых на плечах накидки из шкур мехом наружу. У стоящих перед ним представителей, одежды были окрашены в различные цвета, но у многих холстина одежд была не крашена. Буховцев присмотрелся к германцам внимательнее. Нет, признаков бедности он здесь не обнаружил. Одеты большинство были по–германски добротно, если и попадалась рубаха в заплатах, то очень редко. Рванины, которую в Риме можно было встретить на некоторых обитателях Субуры, здесь не было. Вперед вышел Цедиций.

— Вульфила, старый пень, не ждал меня. Здоров ли? — обратился он к коренастому мужику лет пятидесяти. Действительно, старый и кудлатый. Половина его лица, скрывала спутанная борода. Тот степенно провел по бороде ладонью, а потом рассмеялся.

— Здоров, центурион, гляжу, у тебя отросло немного волос на лице, а то я боялся, что в дороге твои воины примут тебя за мальчика — сказал он на неплохой, но непривычной латыни.

Цедиций рассмеялся. Хмыкнул даже кто-то в строю. Префект подошел и хлопнул германца по предплечью.

— Префект, Вульфила. Я теперь префект лагеря, а эту козью поросль я скоро сбрею — провел по густой, отросшей в походе щетине — ты ведь знаешь, у нас за мальчиков принимают по другому поводу. Скажи, какая поляна лучше просохла, мы поставим лагерь.

— Там — германец указал в сторону поляны у леса за деревней — хорошее место. Ставь лагерь и приходи — Вульфила замялся — префект. Я заколю поросенка, посидим, вспомним старое. Приводи кого-нибудь из своих.

Место действительно оказалось хорошим. Поляна с чистой ровной травой, рядом под сенью высоких дубов журчал ручей. До Визургия оставался один переход, и они в первый раз приготовили полноценную горячую еду, экономить нужды не было.

— Пойдешь со мной в деревню. Как думаешь, кого оставить старшим в лагере? — обратился Цедиций к Буховцеву.

— Меция или Верания.

— Меций пойдет с нами. Значит Вераний. Что — же неплохой выбор.

Они взяли кувшин вина, и в сопровождении Меция отправились к херускам.

— Я Вульфилу уже лет пятнадцать знаю. Несколько раз вместе бились против лангобардов на том берегу Визургия. Золотые были времена. Его род подчиняется Сегесту, а вино он любит. Ты трибун, сиди и помалкивай, тем более что мало чего поймешь. Говорить мы будем по–германски.

Вечер он провел в приземистом, но достаточно обширном доме — полуземлянке. Несмотря на стойкий запах дыма и земляной пол, в доме было достаточно чисто и опрятно. Вдоль стен стояли скамьи и утварь. В одном углу был стол, а над очагом на хитро уложенных камнях неспешно жарился поросенок. Они отрезали от него по куску, и провозгласив здравицы ели жареное мясо и пили из глиняных кубков вино и местное мутноватое пиво, больше похожее на брагу. Пиво из уважения к гостям пили римляне, а вино оставили германцам. До вина те были очень охочи, и приняв по кубку на грудь, от крепкого по местным меркам алкоголя слегка осоловели. После чего беседа приняла оживленный характер. Вульфила сверкая в свете костра масляными глазами размахивал руками, вел о чем-то рассказ. Цедиций слушал, поддакивал. Иногда они с Мецием заливались громким смехом. Германцы тоже задорно гоготали. Валерий пытался выцепить из разговора хоть пару слов, и привязать их к знакомому немецкому, но ничего не получалось. Этот язык он понимал не больше, чем галльский, а по звучанию они иногда казались похожи. Изредка, проскальзывало вроде бы знакомое немецкое слово, но дальше опять все накрывалось тканью незнакомого языка. Поэтому постепенно он прекратил попытки и просто наслаждался жареной свининой с привкусом дичины. Валерий вовремя вспомнил про мешочек с солью, и теперь ел жареное мясо почти как в двадцать первом веке. Угостили солью и германцев. Те приняли дорогой в этих местах продукт, с благодарностью, но есть не стали, отложили в сторону.

В процессе общения Валерий краем глаза заметил, что хмельной Вульфила посматривает на него с интересом. Херуск наклонился к префекту и о чем-то спросил, указывая на Буховцева.

— Спрашивает, действительно, ли ты римлянин. Он ни разу не видел таких высоких римлян, да и лицом не очень похож — перевел Цедиций.

— Скажи, что родом я из венетов, а род моего приемного отца принадлежит к старым вождям Рима — сказал Буховцев префекту, но смотрел на Вульфилу. Смотрел как тот на него, с интересом. Цедиций перевел. Херуски удовлетворенно загоготали, а один отмеченный шрамом на лбу, расстроено потряс головой.

— В чем дело? — спросил Валерий.

— Они поспорили. Тот, что со шрамом, его зовут Сегивиг, говорил, что ты воин, Вульфила и остальные, что ты из рода вождей. Сегивиг проиграл.