Like

Мне и впрямь костюм от Джорджа к лицу! Не хочу жить по-другому! Меня всё устраивает! Система работает – я на высоте. С детства любил смотреться в зеркало, представляя себя героем голливудского фильма или банкиром, собирающимся на работу. С годами мало что меняется – суть остаётся неизменной. Разглядываю себя в зеркало, поправляю расчёской свои достаточно длинные чёрные волосы и пробую объективно взглянуть на себя со стороны – проживая в центре и разъезжая на Aston Martin, сложно объективно мыслить в отношении своей личности, но пытаться нужно. В свои неполные тридцать пять лет я прекрасно выгляжу: приходится следить за собой – это моя работа. Карие глаза, красивые руки… Жаль, что я не исполнил свою заветную мечту и не стал играть на рояле – пропадайте в безвестности, мои дорогие. Немного питательного крема, думаю, вам не повредит. Одним словом, своей жизнью я доволен. Имеется небольшая сутулость – отпечаток моего отношения к этому обществу. Или клеймо каждого, кто хочет жить по правилам, не нами установленным. Быть как все при росте один метр девяносто семь сантиметров не так-то легко. Это милое уродство, так сказать, – минимальная плата за стремление быть со всеми в хороших отношениях. Из года в год слегка нагибаясь к собеседнику чуть ниже, не позволяя ему чувствовать себя неловко и нелепо, я заработал этот милый профессиональный дефект, подчёркивающий мою сущность. С самого детства я приспосабливался к окружающим. Родившись сыном капитана второго ранга, по-другому я не смог. Давление отца, живущего по принципу «Все, кто не такие, как я, – слабые, ненадежные субъекты, не заслуживающие доверия». Спасибо маме с её мещанскими мечтами о сыне-юристе. В противном случае мне пришлось бы отслужить на флоте. По ходу службы моего любимого папы семья сменила семь городов и населенных пунктов, а ваш покорный слуга – семь школ. Раскрою вам маленькую тайну: мне никогда в жизни не приходилось драться и у меня никогда не было прозвища. Почему? Ответ тот же: я не нарушал правила этого мира с детства. Дружил только с сильными, а зачем с этими крепкими парнями со стальными кулаками ругаться? С ними нужно дружить! Они такие хорошие люди. Раскрывать их личности, даря им своё умение слушать, было жизненно необходимым. Отец, задавив меня своим авторитетом, лишил возможности, как все, отстаивать свое право на жизнь. Насилие претит мне с рождения – я не ругаюсь никогда! Это мой принцип. Вы не поверите, но в нашей семье нет никого, на кого бы я мог быть похожим. Папа, мама и младший брат – среднего роста. Отец говорит обо мне: «Его подменили! Наш бы был – не занимался бы всякой ерундой! Мы рыбалку любим, охоту, спорт… Этот любит моду и хочет на пианино играть! Не наш он, мать! Не наш!» При всём этом не было ни одного раза, чтобы они отказывались от моих подарков. Бываю я у них один раз в году – на день рождения мамы. Нагло намекая на то, что маму люблю больше. Признаюсь, мне с детства нравилось злить отца. Собственно, он так и говорит: «Не нужно нам от тебя ничего!» А вот мама с большим энтузиазмом принимает украшения от «Тиффани». За всю свою жизнь она никогда нигде не работала, так и просидев под мощным крылом мужа, являясь серой мышкой, беспрекословно выполняющей задачи, поставленные перед ней. Вглядываясь сквозь время, я осознал, что моя мама – типичный представитель глубоко материалистичного общества. Этакая мышка-материалистка. Своё зёрнышко не упустит. В данном контексте имеются в виду норковые шубы, украшения, отдых. Папа хорошо зарабатывал, ну а теперь я балую нашу любимую и единственную в семье женщину. Думаю, что карие глаза, темные волосы и характер – это передалось мне по её роду. По моему мнению, она никогда не любила моего отца. Когда я это понял, мне даже стало его немного жаль. Мама создавала ощущение домашнего тепла, при этом представляя собой холодного, расчетливого человека, решающего свои вопросы путём выполнения условий, выдвигаемых сатрапом мужем. Скрываясь целиком и полностью в тени его манеры взаимодействовать с обществом. На его фоне становясь невидимой со своими недостатками. Так что генетика – важная наука, без неё никуда. Чуть не забыл рассказать в двух словах, что будет сделать нелегко, о бабушке, которая в искусстве сливаться с этим обществом бьёт рекорды уже восемьдесят четыре года, не собираясь на покой, пережив всех своих сыновей и одного внука. С сорока лет постоянно болеющая и всем недовольная женщина сегодня проходит мимо семи могил своих близких родственников, искренне плача и говоря мне в этот момент: «Внучек, скоро я уже умру, похороните меня рядом с дедушкой!» Моя слабая худосочная бабуля купила себе место на кладбище ещё в сорок пять лет и через восемь лет похоронила в ней мужа. До сих пор доктора удивляются результатами её анализов. Как-то мама жаловалась докторам: «Она плохо себя чувствует!» Видели бы вы тогда удивлённые лица врачей. В ответ она получила крайне трезвый, на моё удивление, ответ: «Такое может быть! Ей вообще-то восемьдесят четыре года!» Согласен целиком и полностью: давление сто двадцать на восемьдесят не у каждого молодого бывает.