Ликей. Новое время (роман второй)

Алексей молчал, глядя в серое набухшее небо за оконным стеклом. Облачность, ветер почти ураганный. Взлет был бы сложным. Но после набора высоты - синее небо, солнце, белый океан облаков под ногами.

- Мой вам совет, Старцев, - продолжил командир, - не сдавайтесь. Вы пилот по призванию. Оставьте свою сомнительную секту. Может быть, вам стоит активнее поучаствовать в культе Ликея, походите в храм Трех Ипостасей. Поговорите с представителями госбезопасности, возможно, они вам что-то предложат. Станьте нормальным человеком. Я уверен, вам пойдут навстречу. У вас есть шансы. Я бы очень хотел видеть вас снова за штурвалом. Я лично.

- Спасибо, - сказал Алексей, - разрешите идти?

Славка действительно ждал его в баре, взял дорогущую здесь "Ньюменовку" и уже выпил четверть. Он молча налил Алексею рюмку. Так же молча и не чокаясь, словно за погибших, они выпили. Водка была как вода, совершенно безвкусная и не обжигала.

- Сволочи, - сказал Слава.

- Что делать будешь теперь? - поинтересовался Алексей. Слава опять налил. Глаза угрюмо заблестели.

- Да уж найду, что делать.

- Только глупостей не надо, хорошо?

- Посмотрим, - буркнул Слава.

- У тебя жена и ребенок.

- Я помню, - Слава стукнул о стол донышком. Алексей вздохнул.

- И еще. Если что, если плохо станет, звони мне. А если меня не будет - мало ли что, ты знаешь, где наша церковь. Найди там отца Иоанна, он поможет. Сошлись на меня.

- Ладно. Ты что, уезжать собрался куда?

- Да нет пока, - ответил Алексей спокойно. Но предчувствие было нехорошее.

Да и что теперь может быть хорошо?

Лена, дети… Церковь… Христос… все прекрасно.

Только как жить без Неба?

И стоит ли вообще?

Алексей вспомнил читанную в детстве книжку о Второй Мировой войне, про своего тезку и тоже летчика. Тот потерял ноги и научился летать на протезах. Подвиг. Ради неба еще не на то пойдешь. А тут - здоровый, сильный, еще не старый, летал бы и летал…

- Рано или поздно все равно на пенсию, - сказал он, не то себе самому, не то Славе.

- Рано. Я еще жить хочу.

Они выпили. Алексей подумал, что Слава прав - этак можно и смерть в молодом возрасте счесть нормой, поскольку "все же умрем когда-нибудь".

Пенсия - это другое. Когда налетался досыта, прошел тысячи возможных ситуаций, устал, тело не то, мозги не те. Когда надо постепенно уже готовиться к переходу в мир иной.

А когда тебя выбросят из жизни еще молодым и полным сил - что тогда? Жить ради детей? Ерунда, дети и без тебя выживут. Книжки писать? Это не его призвание, это побочное.

Господи, за что?!

- Пойдем, Слав. Я машину тут пока оставлю. Пойдем, пешком пройдемся… нет смысла здесь надираться.

Вечером Алексей остался после службы, поджидая отца Иоанна.

Ленке он пока ничего не сказал. Ей не до того. У Митьки опять были судороги. Врачи вчера взяли биопсию мозга. Завтра обещают ответ. Ленка поняла, что он не в себе, но решила, видно, что все из-за вчерашнего - теракт, Джейн…

Джейн стало получше после операции. Сергей, хирург из православной общины, сказал, что через пару дней можно будет перевезти ее в Соколов Ручей, он договорился насчет машины.

Алексей сказал жене, что рейс отменили. И чувствуя некоторые угрызения совести - все же надо было бы остаться с ней - пошел на вечернюю службу.

Там стало легче. Алексей стоял прямо за свечками, слушал пение, смотрел на темный иконостас, и ледяной комок в душе таял. Растворялся.

Свете Тихий святыя Славы Безсмертнаго Отца Небеснаго, Святаго Блаженнаго, Иисусе Христе, пришедше на запад солнца, видевше свет вечерний, поем Отца, Сына и Святаго Духа Бога. Достоин еси во вся времена пет быти Гласы преподобными, Сыне Божий, живот даяй, темже мир Тя славит.

Боль уходила.

Может быть, это всего лишь временное обезболивание, наркоз - но может, пока боль отступила, придет какое-то осознание. Ведь с этим, Алексей понимал, жить нельзя.

Можно жить со смертью близких. С сознанием своей вины. С любым горем. Нельзя жить без Неба, коли уж оно тебе было дано.

Нельзя. Алексей снова и снова прокручивал варианты - можно ли еще как-то восстановиться? Лазейки он не видел. Но ведь и умереть нельзя.

Выхода нет.

Отец Иоанн сел на лавочку рядом с ним. Слушал, скорбно опустив голову, сложив руки на коленях в старенькой рясе.

- Может, вам и правда стать нормальным человеком, Алексей? - спросил он.

Пилот вздохнул.

- Петр же вне седяше во дворе. И приступи к нему едина рабыня, глаголющи: и ты был еси со Иисусом Галилейским. Он же отвержеся пред всеми, глаголя: не вем, что глаголеши… И помяну Петр глагол Иисусов, реченный ему, яко, прежде даже петель не возгласит, трикраты отвержешися Мене. И, изшед вон, плакася горько.*

- ЭТо верно, - сказал отец Иоанн, - плакася горько.

- Как жить-то батюшка? - спросил Алексей, - ведь невозможно.

Священник помолчал. Устремил старческие светлые свои глаза к иконам и заговорил.