Ликей

После первого курса я не поехал в Петербург, так получилось… участвовал во всемирных соревнованиях на Гавайях, потом поехал к своему другу в Мексику… хотелось все успеть. Я написал Динке в очередной раз, надеясь, что она меня простит. Послал ей подарки. Потом начались опять занятия, ритм жизни был очень напряженный. Мысль о Динке меня даже тяготила как-то, нет, я любил ее, но она меня будто связывала этой своей верностью, было как-то неудобно все же. А в октябре пришло письмо от ее брата. Оно было настолько диким, сумбурным, что я не поверил, не понял… дошло до меня только тогда, когда я получил подтверждение от мамы.

Мама лишь коротко и скупо упоминала о том, что Динка умерла. Но это короткое упоминание-то и убедило меня в том, что все, сказанное в другом письме - правда.

Динка родила ребенка от меня. Ему уже было пять месяцев.

Мы завели его позапрошлым летом, когда я был там. Понимаешь, мне даже в голову не пришло, что Динка не предохраняется. Мы так к этому привыкли… Этому учат в школе, и как-то принято, что это дело девушки, заботиться о безопасности в этом смысле. А она решила вот так поступить… может быть, и правда - устала ждать, устала жить в разлуке, поняла, что не дождется, когда я решу жениться на ней. Так пусть будет хоть ребенок от меня. Может, она хотела этим выразить свое отчаяние… По словам брата, рекомендация Семейного Центра была отрицательной из-за ее финансового положения, она мало зарабатывала, а главным образом - из-за ее психического состояния. Но Динка родила… мальчик был здоровым. После его рождения она осталась совсем одна, брат иногда заходил, подруги… у брата у самого только что родился второй ребенок, было не до Динки. С родителями был конфликт, они были категорически против ребенка, вообще поведение Динки им не нравилось, они считали, что она хочет повесить им на шею этого внука, вместо того, чтобы самой сначала по-человечески устроиться в жизни. Мальчика она назвала Алексеем… Работать она больше не могла, не с кем было оставить ребенка, пособия еле хватало на оплату квартиры и скудное питание, она, правда, подрабатывала - брала чужих детей… У нее пропало молоко, сын стал болеть, коровьего молока не переносил, началась астма. У Динки совершенно не оставалось времени. РМЭ - рассеянный микроэнцефалит можно лечить только на ранних стадиях.

Динка просто не замечала головной боли, головокружений, выпадений зрения… Ей становилось все хуже, но пойти к врачу представляло слишком большую проблему…

Ведь это надо где-то оставить малыша, а где, с кем? Ну может быть, она нашла бы возможность, но видимо, просто легкомысленно отнеслась к собственному состоянию. Однажды она упала без сознания. Ребенок долго кричал, соседи, с которыми она конфликтовала (им не нравилось, что она стирает или моется поздно вечером, что ребенок ночью просыпается и плачет) - эти соседи никак не реагировали, просто ворчали и возмущались… Ребенок вывернулся из кроватки, там была щель между прутьями, а кроватка довольно высокая. Он упал и повредил шейные позвонки. Через несколько часов он умер. На следующий день брат зашел к Динке, она была еще жива, ее тут же отправили в больницу, но ведь это РМЭ, некрозы уже слишком распространились, она прожила еще несколько дней.

Мне очень трудно тебе передать, что я испытал тогда. В моих ушах стоял крик ребенка. Моего ребенка. Здорового, нормального, пятимесячного ребенка, убитого мной. Я словно переживал его ужас, где мама, почему она не несет еду, почему не берет на руки, и вот он ползет в отчаянии, бьется, лезет куда-то, и вдруг - удар… Страшная боль. Несколько часов страшной боли. И Динка… если бы все это случилось не так, если бы не я был виноват - и тогда мне было бы тяжело пережить это. Но это мое равнодушие, мое безразличие ее убило.

Я помню, что не спал, по крайней мере, одну ночь… или несколько ночей. Я как будто засыпал, но вдруг обнаруживал себя у окна, со скомканной в руке простыней, на лбу холодный пот… бормотал какие-то нелепости. Днем я учился, производил, наверное, впечатление, что все нормально, но стоило мне остаться одному… Помню одну мысль: все кончено. Все.

Что кончено? Моя прежняя жизнь - спокойная, счастливая. Не будет ее больше, никогда. Есть вещи, которые нельзя простить.

Я ведь понял тогда, что это я виноват во всем. Нет, конечно, я знал, что и сама Динка виновата - зачем быть такой гордой… Был бы другой характер, не конфликтовала бы со всеми - может, ничего бы и не было. Да и вообще, зачем было заводить этого ребенка. Подождала бы три года, пока я закончу школу, а там…

Ведь так тоже нельзя, надо же и мнение отца учитывать.

Конечно, и ее родители виноваты - бросили дочь в таком положении, замкнулись в своем эгоизме, не помогали ей… И остальные родственники тоже.

Но какой мелкой и ничтожной выглядела их вина по сравнению с моей… Ведь это я отец, да, я не знал о существовании ребенка - но просто потому, что не хотел знать. Вообще интересовала ли меня когда-нибудь жизнь Динки как человека?

Ее настоящие чувства, желания, мечты…