Лихая шайка

В голосе его прозвенели металлические нотки.

– Нет, пустяки. Емельян запряг сегодня Гнедого в пролетку, и тот подвернул ногу на мостовой. – Лиза взяла Мартынова за руку и нежно прижалась к его плечу. – Пришлось добраться с извозчиком.

Арсения обдало пьянящим запахом духов. Он рассердился на себя за то, что не сдержал вспышку минутного гнева.

Огляделся. Трактир был пуст. Торговцы удалились для заключения своих сделок в специально отведенные для этого залы на втором этаже. Лишь в дальнем углу помещения дымили сигарами двое запоздалых посетителей. Между ними шел оживленный разговор. Едва ли они замечали, что в трактире есть кто-то, помимо них.

Мартынов провел пальцами по Лизиным волосам и слегка задержал руку на ее маленьком с почти прозрачной мочкой ушке.

– Я же просила запрячь карету. И чтоб не Гнедой в упряжи, а Скакун. Увидишь Емельяна, скажи, что я ему Гнедого никогда не прощу.

Лиза повернулась к Арсению. Мартынов улыбнулся ее милому щебетанию.

– Мы найдем Гнедому хорошего ветеринара. Не переживай, любовь моя.

Она неожиданно рассмеялась:

– В общем, мне все время не хватало сегодня тебя. Как будто мы не виделись сто лет. А мы расстались всего на несколько часов…

– Я тоже скучал. – Арсений поцеловал ее в губы.

– Я очень волнуюсь за тебя. Надеюсь, ты не сердишься на меня за это? – прошептала Лиза, блуждая взглядом по лицу Мартынова. – Кучер у крыльца ждет. Поедем к Капе?

Мартынов утвердительно качнул головой.

Глава 15 Разные образы жизни

Крестовый потрепал за ухом большого черного пса, доверчиво подставившего незнакомцу огромную лохматую голову.

– Не лай. Агашку пожалей, не выдавай, друг. Вот так…

Кеша одним махом перемахнул плетень, огораживавший палисадник возле дома, и подкрался к окну. Ночь была на удивление светлая. Одна из последних ясных в эту осень.

Агафья занимала три нижних комнаты в первом этаже старинного обветшалого особняка на окраине города.

Дом с фасада ярко освещался луной. Иннокентий остановился у ближайшего к углу дома окошка и заглянул в просвет между ставнями. Внутри дома было темно. Тонкий луч проникал в квартиру, высвечивая стол и пару стульев. Поблескивала ваза из цветного стекла. В вазе стояли цветы.

Кеша едва слышно, опасаясь разбудить соседей, постучал по ставенке.

– Агафья! Слышишь! Агафья! Покажись! – прошептал он, заглядывая в зазор между ставнями.

Долго никто не показывался, но наконец внутри комнаты мелькнул огонек зажженной лучинки.

– Агафья! – снова позвал Крестовый.

Через минуту скрипнула тяжелая входная дверь.

– Кто здесь? – с опаской прозвучал взволнованный женский голос.

Кеша узнал знакомые нотки. Агафья, видно, еще не ложилась. В руках у нее был канделябр с тремя истлевшими почти до основания свечками.

– Я это, Кеша! – прошептал Крестовый, перепрыгивая через ломкий от холода кустарник возле крыльца.

– Так ведь поздно! Как же?.. – робко прошептала Агафья. – Соседи ведь…

Кеша щелчком отбросил недокуренную папиросу, утопил ее каблуком в рыхлой земле и в два шага преодолел расстояние до двери.

– И что мне соседи? Я тихо пройду.

Не дожидаясь дозволения, Крестовый перешагнул порог дома. Агафье пришлось отступить.

– Не в сенях же теперь стоять. Надо в комнаты. – Она подобрала свободной рукой подол платья.

Кеша двинулся за ней следом. Одета девушка была просто, но элегантно. Волосы аккуратно подобраны в высокую прическу. Взгляд Крестового невольно скользнул по плавному изгибу ее спины. По тонкой шее с каждым шагом шаловливо метались два локона, выбившихся из пучка волос на затылке.

Едва щелкнула задвижка замка гостиной, как Кеша заключил Агафью в объятия. Она не отстранилась.

– Не ждала? – произнес он, задыхаясь от нахлынувшей волны чувств.

– Да где уже? Днем ждала, как и условились! А как стемнело, так и перестала.

Лицо Агафьи озарила едва уловимая грустная улыбка. Ее полные чувственные губы дрогнули. Она попыталась высвободиться из Кешиных объятий. Крестовый отпустил.

– Ремесло мое такое, Агафья. Мне днем нельзя. Знаешь ведь теперь про меня.

– Да…

Одна из трех свечек на канделябре, догорев, погасла, и в комнате стало почти темно. Кеша не видел, как по щеке девушки поползла крупная слезинка.

– Волновалась я за тебя. Думала, что произошло, – с волнением проговорила Агафья.

Сердце Крестового болезненно сжалось. Приносить страдания возлюбленному человеку было и без того больно. А в случае с Агафьей – это оказывалось почти неизбежным. Весь устой ее жизни был несообразен Кешиному.

– Чаем обещала напоить. Забыла? – Крестовый поспешил переменить тему.

– Чаем? Да, – спохватилась Агафья и подошла к самовару, стоявшему на столе у вазы. Той самой, которую заметил Крестовый в щель между ставнями.

Лунный луч теперь сместился вправо, освещая пузатый бок самовара, потертый ковер на полу и локотник драпированной гобеленом старой софы.

– Прости, про чай-то и забыла… А ведь ты, верно, голоден? Сейчас бы ужин разогреть, да кухарка спит. Разбудить разве. В погребе окорок.

– Не голоден я. Так просто про чай сказал. К слову пришлось.