Лихие гости

Данила заглянул в ров. Матросы суетились возле своего товарища, лицо у которого было расхлестано в кровяную кашу. На дне рва, повдоль, валялась опрокинутая лестница. Веревка с противоположного края рва была вздернута наверх, и подняться, чтобы оказаться у прохода, теперь стало невозможно. Не требовалось большого ума, чтобы догадаться, как все произошло: Цезарь оказался проворней и сильнее, чем его противник, избитый до полусмерти и оставшийся лежать на дне рва. Сам Цезарь, захватив револьвер, забрался по веревке к проходу, веревку подтянул следом за собой, спихнул лестницу вниз и ушел в пещеру, пересекая Кедровый кряж, чтобы там, на выходе, вырваться на волю.

— Чего рот разинул! — закричал один из матросов. — спускайся, помогай!

Данила спустился в ров, общими усилиями лестницу удалось поднять, ее уложили поперек рва и перемахнули по ней к проходу, словно по толстой и крепкой половице пробежали. Данила схватил валявшийся на земле факел, обгоревший наполовину, хотел зажечь его, но один из матросов остановил:

— Не зажигай! Будем на свету — он нас перестреляет! Так пойдем.

Пошли в сплошной темноте. Чутко вслушивались в тишину под каменными сводами, до рези напрягали глаза, всматриваясь перед собой, но подземный мрак был непроницаем.

23

Рассказывал когда-то Коврига потешный случай из нищенской жизни. Был в одной артели слепцов поводырь-мальчишка. И так его слепые бродяги зашпыняли, что довели до края — решил он от них сбежать. А как сбежишь? За руку держали, передавая друг другу, или веревкой привязывали. И все-таки нашел выход ушлый мальчонка. Сказал, что требуется мелкую речушку вброд перейти, хотя никакой реки поблизости не имелось. Слепцы поверили и, чтобы одежду не мочить, решили раздеться. Обувку, штаны, портки стащили, парнишке передали и сказали: веди. Он одежду здесь же оставил и повел, предупредив, что возле берега крапива растет, потерпеть придется. Крапивы имелось огромное поле. По узкой тропинке, держась друг за друга, забрались слепцы, ведомые мальчонкой, в самую непролазную гущину. А мальчонка отрезал веревку заранее припасенным ножичком и был таков. Ох и голосила же слепая артель, тыкаясь без штанов в разные стороны, пытаясь выбраться из крапивного плена!

Прошлым летом, вспомнив, Цезарь пересказал эту историю Бориске — просто так, под хорошее настроение. Бориска посмеялся над незадачливыми слепцами, но историю не забыл. Через несколько дней потащил Цезаря через проход, обещая сказать очень важное. Дошли они до самого края и остановились перед водопадом, который стеной рушился с высоты.

— Я все про твоего мальчонку думал и про слепцов, — Бориска, пытаясь перекричать шум падающей воды, наклонялся к самому уху Цезаря, — вроде и связки никакой нет, а вот придумалось. Давай изладим! Береженых, говорят, и черти стороной обходят.

Бориска и сам как черт был, ловкий и изворотливый. До последнего надеялся, что удастся живым выскользнуть, потому и притащил за собой хвост. Да только не удалось уцелеть — пришибли. Выбравшись изо рва, Цезарь мельком глянул еще на свой лагерь, который громили казаки, увидел мертвого Бориску. Но думать сейчас о нем не хотел, даже не злился — самому бы уцелеть.

Услышав впереди шум водопада, Цезарь зажег прихваченный с собой факел, укрепил его между камней и быстро выскользнул из шатающегося света в темноту. Дальше шел на ощупь, держась одной рукой за каменную боковину прохода. Только бы не пропустить, не проскочить мимо. Вот она, вот, родимая! Ладонь протиснулась в холодную, неширокую щель. Пальцы ухватились за край плоской плиты. Цезарь потянул на себя, и плита с глухим стуком вывалилась ему под ноги. Из углубления, выдолбленного в боковине прохода, Цезарь выкатил деревянную бочку, опоясанную широкими железными обручами, на ощупь вынул крышку и, не выпуская ее из рук, вполз в мягкое нутро. Изнутри бочка была обшита в несколько рядов толстой кошмой. Лежа на животе, он подтянул крышку, вставил на прежнее место и закрутил изнутри железные завертки, которые намертво скрепили крышку с бочкой. Теперь оставалась самая малость. Помогая руками, ногами, переваливаясь с боку на бок всем телом, Цезарь раскачал бочку, и она медленно покатилась по каменному склону — вниз.

«Умные люди на пустом месте сказки не сочиняют, — словно наяву зазвучал в памяти довольный голос Бориски, — в ней, в сказке-то, в бочке по морю-окияну плавали, а здесь — в воду упасть. Делов-то! Может, и надобности в ней не будет, а пусть стоит — вдруг нужда прижмет».

Нужда прижала, и понадобилась бочка!

Скатилась она и ухнула в грохочущий водяной пласт, полетела вместе с ним, невесомая, как соринка.

Все точно рассчитал Цезарь, пытаясь спасти свою жизнь.