Лихие лета Ойкумены

Некоторое время (и довольно длительное) путешествия Светозара и тех, что сопровождали его по Тиверской земли, не предвещали чего-то плохого. Более того можно бы сказать: были щедрые, как на смиренности, так и на раздоры. Стояла, ибо та пора, когда солнце светит красно и ясно, не так часто, как в передлетье, заволакивается небо и выпадают на землю плодоносные дожди. Зато деревья, цветы, травы вон как весело тянутся к солнцу, и земля становится от того веселья нарядной и приятной для глаза. Ей-богу, первые две недели только и делал, что вставал на отдых и наслаждался привольем, особенно на Медоборах, где есть и горы, и долины, поля и лес. Посмотрит в один конец — роскошество зеленой бесконечности, посмотрит в другой — снова бесконечность и соблазны в бесконечности. И сердце заходится от той роскоши земной. По горам кудрявятся одетые в зеленые одежды леса, по долинам гордится дозрелостью буйнотравье, особенно упоенные дарами Земли и Неба цветы между трав. Море зелени и море цветов между зелени. Белых, червленых, синих, желтых, что спаивают воздух благовониями, а естество человеческое — чувством блаженства.

Щедрый сердцем и веселый нравом, княжич не замыкался в себе и не оставался надолго со своими утехами. Беседовал с дружинниками, развлекался в беседах или брал в руки гусли и пел песни. Поэтому и дружинники довольно быстро привыкли к княжичу, которого до сих пор еще мало знали. На расположение отвечали расположением, на щедрость — щедростью. В пути были веселыми собеседниками, на привалах — заботливыми слугами, на привале, когда слишком темно — надежными охранниками. В жилище ночевали или где-то под лесом, не искали и убежища, даже палатки не всегда натягивали. Стелили на щедро устланном сене или траве постель и спали под открытым небом. А то свое очарование и свое приволье. Ложе и тех, кто на ложе, окутывала утепленная со дня и умиротворенная ночью тишина. Лишь время от времени, и то негромко нарушал ее конский храп. Больше ни звука с поля, как и из леса и с неба, что над полем и лесом. Такое бездонно-глубокое оно ранним летом и такое до боли чистое и соблазнительное! Ей-богу, такую чистоту и соблазн и отыскать невозможно. А сколько звезд в небе, а какие празднично веселые они! Не смирение — вознесение духа чувствуешь в себе от тех небесных празднеств. Были бы крылья, ей-богу, не удержался, снялся бы и полетел туда, чтобы прикоснуться к той таинственности или хотя бы поглядеть, какая она близко.

«Не спеши, — урезонивает себя княжич. — Забыл разве, как недавно было от того, когда хотел улететь? Радуйся, молодец, роскошью земли, она не хуже поднебесной».

Только мысль и способна на такое: только радовался Светозар чарами неба, уже опечаленный. Ибо перенесся помыслами на другие земли и увидел другие видения.

«Смогу ли когда-то забыть их? Неужели против того, что испытал там, на Дунае и в Придунавье, пережил под мечами и стрелами аварскими, и время бессильно? Не может быть. Дух во мне не убили, я еще воспряну духом!»

Переворачивается Светозар с боку на бок, силится избавиться от них, видений, что были реальностью, и зрелища, что является сейчас чудом, а прогнать не может. Приходят и приходят в мысли, будят воображение и гонят от него сон.

«Разве встать, оставить ложе? А что это даст? Куда денусь от мыслей о том безлетье, как и от безлетья, что так надежно засело в мозгах?»

Напрасно князь Радим жаловался, провожая брата, где возьмет он, и его путники еду и везде ли возьмут за ногаты. Воины его добывали ее очень просто: там добудут зайца или косулю, там утку или гуся, которых вон, сколько водится по озерам и речным поймам. А сегодня проснулся княжич и первое, что увидел — дружинники хлопотали у выловленной на рассвете рыбы.

— Кому же это боги послали такой щедрый улов?

— Всем, княжич, ибо все будем смаковать уху и это вскоре.

— А все же ловил кто-то один, ну, два.

— Сегодня один, завтра будет ловить другой. Кому выпадает присматривать за конями, лагерем, тот должен заботиться и о еде. Чего зря тратить время?