– Не зацапают. Чево она знает-то! Вот эти говнюки, конешно, натрезвонят! Эка же, ты погляди, как фараоны всю первочитинскую компашку размотали! Захарка-то со своей бестолковой жадностью… А Долгарь с Абдулкой… Соловьями, суки, в розыске заливаются! Но у Тараева… Кабы не темнота, да не Яшка под окном…
– А что же твой прикормленный не предупредил заранее?
– Он и сам не знал. Хоть влез напоследок да хоть пару своих, надежных, сумел к Тараеву взять. Говорю же, Яшка помог навинтить! Да… Хорошо хоть силушкой я пока не обижен! Хотя… Ежели б портной на ночь ставни закрыл, – вряд ли бы я раму вынес!
– Слышь, Константин… Надо заткнуть рты говорливым твоим людишкам. Тем, что попались. Лукьянову и поручи. Навались с гневом, мол, виноват ты, так-растак, исправляй дело. Тому, кто продался уголовному розыску, – смерть! Ты же так своих настрополил? Иль уже по-другому думаешь?
– Мое слово – кремень! И без Тимки человек при арестной команде есть надежный. Пусть покрутится! Как Калача и его свору, всех этих говорунов заделает и – точка! А Лукьянов на подстраховке будет. Ему поручу, чтоб протолкнул на конвой моего человечка… Вот только бы этих говнюков побыстрее от сыскарей в тюрьму взялись бы забирать… Ну а дорожка в острог для них последней и станет…
Ситуация с арестованными ленковцами оказалась ещё более благоприятной, чем предполагали Бизин и Ленков. Из арестного помещения Читинской городской милиции семерку арестованных, обвиняемых в убийстве и ограблении Гомбоева и Лосицкого, следователи потребовали направить для дальнейшего дознания в 5-й уездный участок, по территориальной принадлежности.
Поэтому Лукьянов, зная обстановку в участках, не сомневался, что снова конвой будет сборный. И переговорил, между делом, с помначем гормилиции Арказановым. Дескать, народец придется к нему конвоировать отчаянный, надо и надежный конвой, с опытом. Вон, в январе, у этого, как его, Кривоноса, что ли, и муха не улетела…