Лихое время

Внизу, на мостовой, людская река оказалась куда как гуще, чем виделось из окна второго этажа. Зина лихорадочно искала глазами лозунг, который нес Митя. Наконец, вот, вот же он! Через кумач, шиворот-навыворот, просвечивало злое: «Долой заводчиков-кровопийц!»

– Ми-и-тя! – звонко закричала она, люди стали оборачиваться. И он обернулся, скользнул глазами – и увидел ее! Тут же передал соседу деревянную ручку, протиснулся к ней, неожиданно крепко обхватил рукой за плечи…

Они шли в общем потоке, но уже не слышали ни истошно орущих лозунги голосов, ни раздававшихся впереди трелей полицейских свистков.

Они не замечали, кто рядом, где идут, куда. Наперебой, бессвязно и возбужденно, рассказывали друг другу что-то о случившемся с каждым за долгую разлуку, неотрывно глядя в глаза.

И только когда колонна, мощно зашумев морским прибоем, остановилась, и раздались крики: «Гляньте, там солдаты! Казаки, казаки!», Зина и Митя как очнулись.

Огляделись и увидели впереди, за пустым пространством улицы перед головой колонны – серую шинельную цепь, перегородившую путь. За ней, на нетерпеливо гарцующих лошадях – черный островок казачьей полусотни.

Зина искоса глянула на посуровевшего Митю, на щеках которого перекатывались тугие желваки, и не стала спрашивать то, что ей очень хотелось спросить. Зачем и почему он в этом шествии? Разве чтение прокламаций и крамольные споры не остались в далеком прошлом, где они, в сущности, были еще детьми? И нужно ли это им, наконец, встретившим друг друга вновь?

А Дмитрий неожиданной встрече был рад вдвойне. Не раз приходила в юношеские сны потерявшаяся «барышня-крестьянка», не раз он проходил мимо молчаливо блестевшего окнами особняка… И, наконец, она – рядом! Любимая, долгожданная…

Колонна снова качнулась. Рабочие пальцы крепче сжали древки лозунгов и флагов. Теперь молчаливая, отчего казавшаяся еще более страшной, людская река медленно приближалась к блестящей полоске штыков. Из гущи вдруг, нестройно, но увереннее и увереннее, грянуло:

Вихри враждебные веют над нами,
Темные силы нас злобно гнетут!
В бой роковой…

Солдаты неожиданно расступились. В образовавшийся просвет с гиканьем и посвистами рванули казаки! Дробот копыт по брусчатке и улюлюканье перебили песню.

– Казаки! Казаки!

Колонна остановилась. Первые ряды непроизвольно попятились. И тут же храпящие кони врезались в сбившихся людей, над головами перегнувшихся через луки казаков взлетели нагайки.

«А-а-а!»

Первые ряды бросились назад, кто-то упал, закрывая руками голову, кто-то катился кубарем, уже ничего не видя и не соображая. Все перемешалось! Зина увидела, как один казак выхватил шашку и плашмя ударил бегущего седоголового мужчину. Тот рухнул на брусчатку.

– Митя! Митя! Да что же это такое?! – закричала Зина.

Дмитрий, молча и сильно схватив ее за руку, побежал от настигающих конных, потом резко дернул в какой-то проулок.

Тяжело дыша, они влетели в темное парадное обшарпанного доходного дома, привалились к грязной стене. Услышали, как, догоняя кого-то, по проулку пронеслись верховые, зычно гикая и страшно свистя.

– Митя, Митя! Да что же это, что? – только и повторяла Зина, плача и стуча кулачками Дмитрию в грудь.

А он стоял, опустив руки, смотрел, в полуоборот головы, на улицу через мутную дверную стекляшку и молчал, до крови закусив губу.

Спустя полчаса осторожно выглянули на улицу. Только тут Зина опомнилась, обнаружив свое нелепое одеяние. Оба смутились, и Дмитрий быстро повел ее через дворы домой. Прощались под той же, как раньше, густой и высокой акацией у дальних ворот, через которые во двор особняка запускали ломовые подводы с углем и прочим. В ажурного литья чугунных воротах была небольшая калиточка, через которую можно попасть к выходившему во двор черному ходу. В те давние свидания Зина этой калиточкой пользовалась.

– Ну, как, Зин, видела? Вот так они нашего брата!

– Но как же все это можно, Митя? Боже мой! Нельзя же, нельзя!..

– Кому нельзя, а кому очень даже запросто! Ну, ничего, отольются кошке… – Дмитрий не договорил, снова заиграл желваками, стиснув зубы до хруста.

Тут из-за угла, куда выходили парадные двери дома, показались быстро идущие к воротам нянька Феодора и дворник Артемыч. Молодых они еще не узрели, Зина их увидела первой и, вздрогнув, схватила Дмитрия за руку.

– Митя, кормилица! – прошептала, указывая глазами.

– Что? Кормилица? – переспросил Дмитрий, вертя головой. – А, ну да… Кормилица… А как же! Ищут потерю! Ну тогда – покедова! – Помолчал, уже делая шаг прочь, быстро спросил:

– Завтра, в семь вечера, у Золотых ворот. Придешь?

Она согласно махнула ему рукой, счастливо улыбаясь.

– Это кто был, рыбонька? – подозрительно спросила Феодора, щурясь и поднося сухонькую ладонь ко лбу, чтоб лучше вглядеться. – Куда ж ты, в такую круговерть, побежала, девонька?! А ежели б… Ох, не приведи Господи!

– Мабуть, паничка, догнать? – кивнул черной, как уголь, башкой Артемыч. – Приставал, холера?!