Лихой гимназист

Это заклинание было мне незнакомо, о чём я заявил прямо. Тогда экзаменатор достал из портфеля маленький томик, похожий на карманную Библию и, открыв на нужной странице, вручил мне.

— Если сможете, прочитайте это заклинание, — указал он на короткую фразу, написанную на стихийном языке. — Только отойдите подальше от мишени.

Томик оказался сборником заклинаний, в котором были только фразы на стихийном языке и название на русском без каких-либо пояснений.

Произнести заклинание оказалось несложно. Из моей ладони вырвался длинный заострённый сгусток тьмы, напоминающий большую чёрную иглу. Стрела влетела в столб и прошила его насквозь. Столб раскололся и рухнул почерневшими обломками. Мишень, которую ученики долбили много дней, я разнёс единственным ударом. Магия тёмной стихии оказалась воистину грозной силой.

Когда пыль рассеялась, меня попросили создать малый вихрь. Выглядел он почти так же, как кулак, но формировался не в ладони, а на некотором удалении, а затем другим заклинанием направлялся в нужную сторону.

В заклинании этом имелись незнакомые слова, поэтому не сразу удалось произнести его правильно. Но в конце концов, я и это сделал. Вот только вихрь опять полетел мимо цели. Почему-то этот приём давался тяжело.

Потом экзаменатор попросил преобразовать тело в стихийную материю. Начали с руки. Разумеется, технику изменения я тоже тренировал, ведь она являлась одной из базовых и требовалась, как для лечения ран, так и для прыжков. Любопытно, что материя, соприкасающаяся с кожей, тоже преобразовывалась: одежда, поверхность предметов, и даже воздух. Поэтому после возвращения тела в человеческий вид, в атмосфере оставались едва заметные испарения в виде дымки.

Я без проблем превратил ладонь в чёрную дымчатую субстанцию и обратно, но когда экзаменатор потребовал преобразовать тело целиком, я сделал вид, что у меня не получается, посчитав, что не обязательно демонстрировать все свои возможности.

Меня прогнали ещё по нескольким слабым заклинаниям, после чего экзаменатор спросил:

— Может быть, вы знаете ещё что-то? Продемонстрируйте, пожалуйста.

— Это всё, что мне пока удалось выучить, — ответил я, — к сожалению, мои навыки невелики.

— Тогда последнее на сегодня упражнение, — произнёс его высокородие. — Наденьте медальон и создайте «малый кулак».

— Разве это возможно? — удивился я. — Медальон ограничивает мои силы.

— Попробуйте, — кивнул экзаменатор. — Только сосредоточьте всю волю без остатка.

Я надел медальон, вытянул руку и произнёс заклинание. На этот раз я по-честному вложил все силы, но нужного результата не добился. Ладонь начала лишь немного чернеть, источая дымку. Минута такой практики меня вымотала вконец, и я остановился.

— На сегодня достаточно, — произнёс экзаменатор. — Благодарим вас, Алесей Александрович. Вы показали хороший уровень. Вы учились самостоятельно?

— Самостоятельно, ваше высокородие, используя «Руководства по владению чарами тёмной стихии».

Статский советник кивнул в ответ. Его лицо не выражало никаких эмоций, и я не мог «прочитать» его.

На этом меня отпустили, и я отправился домой, выжатый как лимон, словно на мне весь день поле пахали.

* * *

В актовом зале горели люстры, заливая ярким светом помещение, до краёв наполненное синими фуражками. Гимназисты стояли ровными шеренгами почти по стойке смирно и смотрели на сцену. В этот субботний день все учащиеся собрались здесь, чтобы выслушать заключительное слово директора, а некоторые — чтобы заодно получить аттестат об окончании среднего образования. Для большинства из нас экзамены были позади (для меня, по крайней мере, точно), а впереди ждали два месяца каникул.

Не все экзамены я сдал хорошо. Половина — четвёрки, половина — пятёрки, однако было стойкое ощущение, что многие оценки мне завысили. Например, латынь, греческий язык и закон божий я сдал ужасно, но преподаватели всё равно поставил четвёрки. После появления здесь Давыдова, отношение учителей ко мне ощутимо изменилось: они стали более обходительными и менее требовательными.

К сегодняшнему торжественному мероприятию гимназисты натёрли до блеска ботинки, пуговицы и кокарды, надели шпаги (вот для чего те были нужны) и явились к десяти утра в актовый зал. Тут нас ждали директор, инспектор и попечитель, которого я видел впервые. Это оказался тучный мужчина с тонкими бакенбардами. В отличие от преподавательского состава, он явился в штатском наряде.

Директор произнёс речь, поздравил нас с окончанием года, а шестиклассников — со вступлением во взрослую жизнь. Нам предстояло учиться последний год, а выпускникам — сдавать экзамены в институт или устраиваться на службу в какое-нибудь ведомство. Им присваивался либо двенадцатый, либо (золотым медалистам) одиннадцатый класс по табели о рангах. Институт же оканчивали обычно в чине коллежского секретаря, то есть ступенью выше.