Лихой и Мышка (СИ)

Лихой даже пробежал несколько метров за гостями, но плюнул, не стал догонять. Ну, узнает он, где ребята живут, что с того? У них с Мышкой пока есть еда, пусть самая простецкая, а потом он договорится в поселении, чтобы им доставляли молоко, хлеб, мясо. Или что там у них имелось из продуктов? Он уже двинулся назад, как заметил еще одного посетителя. Старик сидел под деревом, где стояла тележка, и подслеповато щурился. Одет как ребята, считай, в рванье и босой. Вся округа голь перекатная? И у всех свечки вспыхнули? Подозрительно.

— Уютного вечера, уважаемый, — проговорил местное приветствие Лихой. Раз уж оказался в гостях, надо хотя бы в начале знакомства проявить вежливость. — И вам стало интересно, кто в усадьбе живет?

— Я слышал. Медея живет.

— И что с того? Какая разница?

— Большая разница, — старик, кряхтя, поднялся. — Дожил. Поклон от меня Якову. Как усадьба? В сохранности?

— Передам. Заходите в гости. Сами увидите.

— В гости? — старик засмеялся мелким дробным смехом. — Всех приглашаете?

— Всех, — кивнул Лихой и подкорректировал приглашение. — Всех, кто с добрыми намерениями. Только с едой у нас не густо. Не освоились еще.

— Закрома надо открыть, — посоветовал старик. — Эх, молодежь. Не умеете ничего.

— Научимся, — заверил Лихой. — У вас тоже свечка вдруг вспыхнула?

— Нет. Вода в кружке появилась.

— Вода? В кружке?

— Всех благ, — старик поковылял в лес по одной из тропинок и не оглянулся на вопрос.

— И вам удачи, уважаемый.

Известие про закрома Лихому понравилось. В усадьбе явно были запасы, он ведь и сам это заподозрил. Если сено для лошадей сохранилось, то и для людей что-то должно остаться. Старик подтвердил. Но как эти закрома открыть? Надо еще придумать. Лихой зашагал в усадьбу, чувствуя, что Мышка беспокоится. Никто о нем раньше особо не беспокоился. Лихой и не привык к заботе. Дружки на него полагались во всем, он был самым сильным и непрошибаемым, чего о нем переживать. Взаимовыручка была, но и она часто сводилась к покупке продуктов. Все знали, что поесть он любил.

— Мышка, Мышка, где твоя сберкнижка, — напевал про себя Лихой, маршируя в такт. Выходило несуразно и Лихой переиначил. — Мышка, Мышка, я твоя сберкнижка. Полная задора и огня. Полюби меня скорее, Мышка, так как я уже люблю тебя.

Песня насмешила, попасть в лагерь романтиков никогда Лихой не мечтал. Презирал даже все эти ванильные сопли и стоны. В любви признаваться это проявлять слабость. И отсутствие мозгов. С чего вдруг разрешать женщинам вертеть мужиком в разные стороны. Все они ластятся, выпрашивая квартиру, машину, отпуск на море. Одна такая его родила и отправила в детдом. А Мышка отдала ему последний пирожок. Потом уже Лихой догадался, что Мышка сама досыта никогда не ела. И все равно не пожадничала.

— Лихой, — Мышка бежала ему навстречу, придерживая длинный подол платья.

— Мышка, ты чего? Опять испугалась? Глупенькая. Что со мной могло случиться? Пацанва всего-навсего, — говорил, а у самого сердце затрепетало и руки привычно поймали, закружили, словно много раз это делали. Легкая как пушинка. Отпускать не хотелось. — Машину подарить? Самую дорогую? А на море?

— Море? — Мышка засмеялась.

— А что? Мы не хуже других.

— Не хуже, — согласилась Мышка.

Возвращались в усадьбу Лихой и Мышка как домой. Шли неспешно, молча, держась за руки. Мышка радовалась, что гости оказались не от Аверуса, простые селяне без зла полюбопытствовали, и гадала, что Лихой ей предложил. Вырыть море? Зачем? Машиной? Какой машиной? Это подождет. Им надо насущные вопросы решить. С едой и сном. Мышка-то может где угодно устроиться, а Лихому они подходящую кровать не нашли. Когда ворота за ними закрылись, Мышка привычно забормотала свою любимую молитву.

— Святой Домовяка, спасибо тебе за все. Благослови наши труды и защити от всякого зла.

— Домовяка, Домовяка, — подхватил Лихой. — Слушай, Мышка, там под деревом сидел старик и попросил поклониться Якову. И вот я думаю, какому такому Якову? Где он прячется? Ты не встречала? Никого? Может, что-то тебя удивило?

— Поварешка упала на пол.

— Ага. Упала поварешка. Сама. И хомут, помнишь, упал мне на ногу?

— Помню.

— Ты решила, что Домовяка шалит.

— Он добрый. Не обижайся.

— Добрый. Знаешь, что я думаю, Мышка?

— Что? — Мышка затаила дыхание. Лихой с ней разговаривал как с равной обо всем, делился своими умными мыслями, а Мышка к такому пока не привыкла. И стеснялась рассказывать о себе, чтобы не разонравиться нечаянно этому парню.

— Скажи-ка мне сначала, моя красавица, откуда ты его взяла? Как ты его придумала? Может, приснился? Или научил кто? Мы говорили об этом, но я тогда не сообразил, что к чему.

— Меня Берта научила, — помедлив, призналась Мышка. — Моя сестра. Старшая. Давно. И огонь зажигать она научила.

— А где она сейчас? Твоя Берта где?

— На небе, наверно.

— На небе? — Лихой почесал затылок. Но дальше расспрашивать о сестре не стал, потому что лицо у Мышки сразу опечалилось. Берта могла быть таким же придуманным персонажем, как и святой. — Так и говорила Берта, Домовяка?