Лихолетье: последние операции советской разведки

А на «воле», за забором, оравы честолюбцев требуют власти, как диабетики инсулина во время приступа.

Грызня «вождей» час от часу становится все более лютой. Горбачев норовит править с помощью указов, а Ельцин каждый раз посылает его далеко-далеко. Оба яростно тянут одеяло на себя. Первый твердит, что он за постепенность, а второй – за рынок. Вот и вся премудрость этой политики, надоевшей, как тяжелый сон в ненастную ночь. Далеко за полночь светятся экраны телевизоров, в которых набившие оскомину лица все говорят, говорят и говорят. Правы те, кто считает, что наше национальное сознание помутилось.

Нигде с такой яростью не дерутся за власть, потому что нигде власть не дает человеку так много, как у нас.

Мы умудряемся последовательно бороться против конфронтационных подходов во внешней политике и в то же время раздуваем пламя конфронтационности в своих собственных внутренних делах. Трясина все глубже засасывает политическое руководство. Болотная ряска уже подходит к подбородку. Надежды, что ноги вдруг нащупают случайно твердое дно, нет. В глазах руководителей все чаще виден страх затравленного зверя, поэтому любой ценой им хочется оттянуть смертный час.

19 октября 1990 г. Совет министров принял решение встать на колени перед США и просить их предоставить нам гуманитарную помощь медикаментами. Не говорится, куда пойдут эти медикаменты или какие препараты нам нужны. «Дайте хоть что-нибудь!» – таков отчаянный вопль руководителей политики и экономики. В самом конце октября 1990 года Горбачев вернулся из пятидневной поездки в Испанию и Францию, где буквально выклянчивал какую-нибудь помощь. Хозяевам было просто неудобно совсем отказать Нобелевскому лауреату, и они пообещали положить что-нибудь в его протянутую руку. Испанцы посулили 1,4, а французы – около 1 Но, как всегда за последние годы, эти обещания – не более чем поглаживания по головке, они не вылились в конкретные соглашения, никто не может сказать, будут ли давать эти средства государства или расчет делается на частные кредиты, когда будут предоставлены средства, на каких условиях, на какие цели мы собираемся их израсходовать.

Внешне весь мир, как бы сговорившись, обращается с нами вполне корректно, делая вид, что мы такие же, как все, но в душе рассматривает нас как экономического и политического банкрота.

Меня просто потрясло общение с нами американцев по поводу проверки некоторых наших предприятий микробиологического профиля, на которые указал очередной предатель, работавший в этой отрасли и бежавший во всеобщей суматохе за границу. Заместитель государственного секретаря Бартоломью пригласил нашего посла в Вашингтоне и сказал примерно следующее: «Вот что, скажите там своим, что мы хотим с 28 ноября этого года послать к вам 12 инспекторов. Среди них будут и англичане (изнасилование предполагалось коллективное! – Н. Л.). Вы им покажете на первый раз четыре объекта (далее следовало их перечисление. – Н. Л.). Прошу любить и жаловать наших людей. Они пробудут на каждом объекте по два-три дня. Дайте им списки всех научных и профессиональных работников, а самих работников предупредите, чтобы они были на своих рабочих местах. Мы будем беседовать с любым из них по нашему выбору. Кстати, приготовьте все финансовые бумаги, отчетность – они нам пригодятся. Откройте доступ ко всему предприятию. Мы будем брать пробы и фотографировать».

Посол, воспитанный на принципах соблюдения взаимности, пытался было заговорить о приезде наших специалистов, но Бартоломью досадливо махнул рукой и брезгливо добавил: «О чем вы? Никакой взаимности… мы не хотим отвлекаться от важного дела. Да, еще имейте в виду, что сказанное мной одобрено на нашем высшем уровне, только там решили не пачкать об это дело свои руки…» Я изложил телеграмму посла СССР в Вашингтоне по памяти, но почти дословно.