Лихорадка грез

Мой десятый день рождения: мама с папой приготовили для меня вечеринку-сюрприз.

Стоило мне сосредоточиться на нем, как оно разрослось со всем драматизмом. Там были мои друзья, они смеялись и держали подарки, настоящие, такие настоящие, ждали, когда я присоединюсь к ним в столовой, там, где они смогут съесть торт и мороженое. Я видела, как все происходило, прямо здесь на расплавленном золоте пола, там, внизу, куда я смотрела. Я провела пальцами по видению. Золото покрылось рябью под кончиками моих пальцев. Я трогала стол в нашей столовой, почти погружаясь внутрь, проскальзывая внутрь моего десятилетнего тела в кресле, смеясь над чем-то, что мне говорила Алина.

Алина была мертва. Это происходило не сейчас. Это не было реальным.

Я оторвала взгляд от видения.

Передо мной в воздухе начало сплетаться новое воспоминание: моя первая поездка за покупками в Атланту вместе с моими тетушками. Она произвела на меня неизгладимое впечатление. Мы были в Блумингдейле[47]. Мне было одиннадцать. Я заблудилась там, глядя на все эти прелестные вещички, не замечая больше ни золотых стен, ни зеркал.

Я закрыла глаза, встала и сунула мобильник в задний карман.

Мне нужно выбираться из этого места. Оно играло с моим разумом.

Но куда?

Я открыла глаза и начала двигаться. Как только я это сделала, воспоминания растворились в воздухе, и мой разум прояснился.

В голове возникла одна мысль. Нахмурившись, я прошла несколько метров и остановилась.

Воспоминания вернулись.

Папа аплодировал моей первой – и последней – игре в софтбол[48]. Он купил мне розовую перчатку с малиновым узором. Мама вышила на ней мое имя и цветы. Мальчишки смеялись надо мной и моей перчаткой. Я бежала, чтобы поймать катящийся по земле мяч, чтобы доказать, насколько я крутая. Он подскочил и стукнул меня по лицу, расквасил мне нос и выбил зуб.

Я содрогнулась.

Они засмеялись еще больше, тыча в меня пальцами.

Я воздействовала на воспоминание, перемотала его, поймала мяч, бросилась на основную базу обгонять раннера[49] и на бегу «заземлила» мяч на базе, чтобы кетчер[50] мог обойти раннера на третьей.

Мальчишки благоговели перед моей техникой владения мячом.

Мой отец раздулся от гордости.

Это была ложь, но такая сладкая.

Я снова пошла.

Воспоминание рассыпалась пылью цвета моей розовой перчатки прямо на пол.

Останавливаться в Зале было опасным, возможно, даже смертельным.

Мое подозрение подтвердилось спустя короткое время, когда я прошла мимо скелета, который сидел со скрещенными ногами на полу, прислонившись к золотой стене между зеркалами. Его поза не говорила ни слова о перенесенных страданиях, не давала даже намека на смертельную агонию. Лицо скелета – насколько оно могло быть у черепа – сохранило умиротворенный вид. Он умер от голода? Или прожил сотню лет, потерявшись в мечтах? Я не испытывала чувства голода, а должна была, учитывая, что я пила только кофе вчера в полдень, много часов назад. Нужна ли еда вообще там, где время было вовсе не тем, чем можно было ожидать?

Я начала смотреть в зеркала, мимо которых проходила.

Какие-то создания отвечали мне взглядами, выглядя смущенными и пораженными. Казалось, некоторые из них видят меня столь же отчетливо, как я видела их.

Я оказалась перед необходимостью сделать выбор, и суда по всему, лучше сделать это раньше, чем позже. Я начала думать, что золотой – наиболее умиротворяющий, правильный и совершенный цвет, какой я когда-либо видела. А пол такой заманчивый! Теплый, гладкий. Я могла бы вытянуться на нем и дать немного отдохнуть глазам… чтобы собраться с силами для моего бесспорно самого тяжелого путешествия.

Первейшая опасность Зала Всех Дорог: если вы можете мысленно прожить любой день – и прожить его правильно – зачем вообще жить? Здесь я могла спасти свою сестру. Спасти мир. И через какое-то время даже не заметила бы разницы.

Вторая опасность Зала Всех Дорог: если возможно все, как же выбрать?

Тут были растянувшиеся на мили вереницы тропических белых пляжей, с такими чистыми морскими волнами, что коралловые рифы всех цветов радуги переливались под ними, ярко сияя под солнцем, а изящные сребристые рыбки ныряли и играли в этой ряби.

Тут были улицы со сказочными дворцами. Пустыни и громадные равнины. Древние чудовищные рептилии на зеленых лугах и в постапокалиптических городах. Подводные миры и Зеркала, открывающиеся прямо в открытый космос, черный и глубокий, со сверкающими звездами. Там были двери в галактические туманности и даже одна, которая вела прямо в пределы черной дыры. Я пыталась постичь разум, который захочет шагнуть туда. Бессмертный, который уже все совершил? Эльф, который не может умереть и который захочет узнать, каково это – быть поглощенным одной из них? Чем больше я видела в Зале Всех Дорог, тем лучше я понимала, что я абсолютно не понимаю бессмертную расу, которая создала это место.