Лихорадка в ритме диска

— Это я про Павленко справки наводила, а заодно и про Бойцова узнала. Что они где-то в одно время пропали, и никто ничего ни про одного из них не знал. Только где же тогда ваш шеф, если этот из джипа — не он? И как у него документы Павленко оказались?

Но Шар на наши вопросы отвечать не стремился. Наоборот, наша осведомленность о существовании Бойцова его явно насторожила. А мы оправдываться и не собирались. Не за что…

Вскорости все опять забрались в микроавтобус и нас повезли домой. Ехали молча. Молчали Димыч с Серегой, молчали мы с Катькой. Я смотрела в окно: улицы родного города были залиты янтарным светом золотой осени. Через стекло ощущалось тепло сентябрьского дня.

Самый замечательный сезон! Воздух чистый и прозрачный, небо бездонное, синее. Еще жарко на солнце, но ветерок доносит тонкий, изысканный холодок. Городские клумбы полыхают осенними цветами, народ на улицах — в полукурортно-полуделовом настроении. Говорят, когда-то в шестидесятых к нам Хрущев приезжал вот в такой же сезон. Приморский сентябрь во всей красе стоял. А тогдашнее краевое руководство для горожан надбавки к зарплатам у вождя добивалось. За отдаленность и тяжелые климатические условия. Хрущев же, как глянул на нашу осень, так и послал всех по матушке. Дескать, у вас тут Сочи и Сан-Франциско, а вы надбавки выхариваете. И зарубил проект о дополнительном коэффициенте. А что у нас зима сырая и ветреная пять месяцев в году длится — учитывать не стал.

Хотя все меняется, и климат тоже. Сейчас и зимы другие. Со снегом и без ветра.

Я зиму не люблю.

Тут как-то само собой припомнилось, что мы с Катькой без сапог остались. Не купили на Павленковы деньги. Летом-то не сезон на зимнюю обувь. Хорошо, хоть шубками запаслись. И представила я нас: на Катьке шубка беленькая, на мне курточка леопардовая, и обе мы в кроссовочках на теплый носок. Представила и захихикала.

Катька обернулась ко мне:

— Что смешного-то?

Я отмахнулась. И правда, ничего смешного. Наряды-то небось тоже сдать придется, как и «прадик».

Нас подвезли к подъезду, мы выбрались из автобуса. Димыч с Серегой следом. Однако в квартиру с нами не пошли.

— Ну что, девчонки, прощаемся. Иваныч охрану снял. Так что теперь некому вам на кухне помогать.

— Ничего, — сказала Катька, — продукты целее будут.

— Ладно вам, не жмотьтесь. Да, еще вот что, Иваныч велел у вас карточку взять. Сказал, вы знаете.

Мы с Катькой посмотрели друг на друга. Потом она нехотя полезла в сумку.

— А что еще забрать велел Иваныч?

Димыч пожал плечами:

— Да вроде и все. Ни про что другое не говорил.

Катька протянула ему банковскую карточку Павленко.

— Держи. Скажи Иванычу, что мы сожалеем.

О чем именно мы сожалеем, Катька не уточнила. То ли о том, что в джипе не Павленко оказался, то ли что мы его денежки попользовали, то ли что пришлось с карточкой проститься. Да я и сама бы затруднилась уточнить.

Наши бывшие охранники потоптались на месте, потом руки протянули — прощаться.

— Вы, девки, если что, обращайтесь. Мы всегда на помощь готовы. В нерабочее время.

Мы покивали. Пацаны в автобус загрузились и поехали. Глядя им в след, Катька грустно проныла:

— Прощай, дорогая карточка, здравствуй, экономия и бережливость! Хорошо, хоть шмотки оставили.

Мы поплелись в квартиру.

Два следующих дня прошли в пережевывании последних событий. Причем наиболее остро обсуждалась нами проблема финансового краха.

— Видишь, как я права была, оставив наш «спринтер», — с полной уверенностью, что именно так и было, изрекла Катька.

— А я думала, это я такая предусмотрительная, — вздохнула я.

— А не мешало бы нам его проведать. Иначе как передвигаться собираемся?

Мы быстро подхватились и поехали на стоянку, где оставили Катькин автомобиль. Добрались довольно скоро, автобусы днем почти пустые, да и пробок в это время не бывает.

Наш «боевой брат» стоял в дальнем углу стоянки весьма запыленный. Я села на пассажирское место, Катька плюхнулась за водителя. После нескольких попыток машина завелась, из колонок зазвучали голоса ведущих «Авторадио». Мы сидели, примолкнув. Кажется, что прошло сто лет с того момента, как мы оставили тут машину, пересев в серебристый «прадик» (ах, милый, умный, дорогой Пусик!). И вот все вернулось на круги своя. И не понять, чего жаль, а чего и вспоминать не хочется.

Дабы развеять грусть, я полезла в бардачок за тряпочкой — протереть запылившуюся панель. Шаря в нем, моя рука нащупала что-то твердое. Я извлекла это «что-то» на свет, и мы с удивлением узнали в нем сотовый телефон Павленко. Точнее, теперь уже неясно — то ли Павленко, то ли Бойцова. Короче — трупа. Он остался у меня в руках, когда я пыталась ответить на звонок тогда, на мосту, рядом с мертвецом. А потом бросила его в бардачок и в свете всех перипетий забыла о нем.

— Ну вот, — сказала Катька, — последний подарок от Павленко-Бойцова. Надеюсь, нет необходимости и его возвращать Иванычу? Мы с тобой хоть и при новых сотиках, но этот вообще крутизна — наладонник, совместим с компом! Жаль, зарядки нет.

Я посмотрела разъем. Похоже, что такой же, как у моего телефона. Ладно, дома проверим.