Лихорадка

Он встал, чтобы согреться. Сделал несколько упражнений, ударился рукой о сломанный стул и зашипел от боли. В корпусе теперь было тихо, ни звука, кроме завывания ветра. И отдаленных шагов. Кто-то из дежурных воспитателей обходил коридоры.

Потом хлопнула входная дверь. Она была железная и запиралась на ночь. Значит, кому-то понадобилось ее отпереть.

Хлопнула вторая дверь — маленького тамбура. Идущий совсем не беспокоился о ночной тишине. Он шел через холл торопливо, почти бежал.

Шаги зазвучали совсем близко. Человек прошел — просеменил — по коридору, торопливо поднялся по лестнице. Руслан прижал ухо к двери.

Человек кого-то позвал — приглушенно, но все равно оказалось громко. Руслан не расслышал имени. В голосе, далеком и неразборчивом, было нечто такое, что у Руслана подтянулся живот.

Хлопнула дверь. Снова послышались шаги. Трое или четверо мужчин быстро шли по коридору и переговаривались на ходу — сдавленными голосами, то и дело переходящими от шепота к глухому крику.

— …Это точно, вот как я тебя вижу! Я вчера еще… за генераторной…

— Так что же молчал?!

— …проверить. Отказаться от всего, завалить проект…

— …мать твою?! Водители завтра…

— …и бежать отсюда, пока перевал…

— Если он открыт… Снег был…

— Заткнись!

Они остановились неподалеку. Теперь Руслан мог расслышать больше половины сказанных слов.

— …нас запрут. Когда вернемся с такими… Мы же контактные…

— Не успеют. Что творится на санитарном посту…

— …зато здесь мы точняк подхватим! За шесть месяцев! Останемся тут с мертвяками…

— Что ты паникуешь? — Руслан узнал голос коменданта. — Что ты паникуешь, как баба? Сколько их, ты знаешь? Может, один всего или два? Запремся, пересидим…

— Идиот! — рявкнул надтреснутый тенор, кажется, врача. — «Пересидим»! Если мертвяки захотят войти — они войдут, ты же не знаешь, придурок, что это такое!

— А ты знаешь? А хоть кто-то знает?!

Послушалось глухое сопение. Возня. Неразборчивые реплики. Резкий голос бросил: «Хватит!».

— Поднимать всех и уматывать…

— Ночью через перевал? Уж лучше сразу вниз головой…

— Водители пускай спят. Как только развиднеется…

— Заткнитесь оба! Надо думать, как остаться. Спалить их можно? Слить солярку…

— …иди, зажигай! Спалил один такой…

— …а не драпать в первую же…

— …дорога закроется!

— Не паникуй. Не паникуй! Есть шансы…

Теперь они удалялись, продолжая говорить. Руслан перестал разбирать слова.

Его все еще трясло: он не мог понять, от холода или предчувствия. Где-то снова хлопнула дверь, прошел по коридору кто-то тяжелый, сонный. Руслан выбрался из комнаты-склада и пошел, ведя рукой по стене, ему вдруг захотелось оказаться рядом с людьми.

В четверть накала горели лампы под потолком. За дверью женского санузла светилось ярко, весело. Щелкнула ручка, на линолеум упала полоска света. В коридор вышла девочка лет двенадцати, в домашнем махровом халате поверх пижамы. Руслан остановился — его поразил этот халат посреди казенной обстановки.

— Ты чего? — спросила она с опаской.

— Ничего. — Он отступил, чтобы ее не пугать. — Просто иду.

— У тебя губы синие, — сказала она, присмотревшись. — Ты замерз?

— Нет.

— У меня брат похож на тебя. — Она потерла нос указательным пальцем. — Был. Или есть. В карантине. У него губы синие, когда он мерзнет.

— Я уже согрелся, — соврал Руслан.

— Холодно, — она поежилась. — Идем к нам в комнату. Там тепло.

— Нельзя, — пробормотал он.

— Почему? Идем…

И она уверенно пошла по коридору. Он, поколебавшись, последовал за ней. Она была очень наивна для своих лет. Совершенно домашняя, какая-то нездешняя девочка. Глупая. А может, немножко святая. Надо быть святой, чтобы разгуливать вот так спокойно по этому корпусу, где существует Джек.

Руслан вдруг подумал, что огромное мужество заключается в этом ее халате, и пижаме, и готовности быть такой, как обычно, посреди сиротского быта, куда ее ни с того ни с сего забросила судьба. Посреди того, что творится с человечеством. Быть собой в спокойной уверенности, что если мир можно обустроить в отдельно взятой комнате, то и в глобальных масштабах все как-нибудь образуется.

— Только тихо. Все спят.

Она уверенно пригласила его внутрь. Как дома, наверное, позвала бы к себе в комнату — посмотреть книжки, или альбомы, или еще что-то. Руслан вошел, не смея отказаться. Комната была типовая, такая же, как у парней, и на пяти кроватях спали, натянув одеяла до ушей, неразличимые в темноте девчонки. Шестая койка пустовала.

Здесь было тепло, даже душно. Гораздо теплее, чем в коридоре, и несравнимо теплее, чем в комнате-складе. Щели в раме были забиты тряпками и заклеены газетными полосками.

Девочка указала ему на стул. Руслан сел, зажав холодные ладони между коленей. Девочка опустилась на кровать, и сетка скрипнула.

— Что-то случилось? — спросила она еле слышно.

Он подумал. Потом кивнул:

— Мы, наверное, уедем отсюда.

— Мы же только приехали!

— Кажется, — он заколебался, на этот раз не желая пугать ее, — кажется, кто-то из старших видел… здесь, за перевалом…

Он замолчал.

— Кого? — она явно не хотела сама додумывать худшее.

— Мертвяков, — признался Руслан.