Лики любви

Ром проводила глазами машину и медленно пошла с балкона. Мэдлин ждала ее, никогда еще в ее лице не было столько тепла.

– Ромэни, они такие замечательные люди. В прошлом году портрет Чарлза Фэрбэнка Мотзингера кисти вашего отца поместили в музей, а вы даже не упомянули об этом. А Майя просто чудо, такая приветливая и естественная.

– Да, да, – пробормотала Ром. Хотелось поскорее скрыться, пока еще ей не задают нескромных вопросов, пока еще не придуман более-менее убедительный ответ.

– Моя дорогая, конечно, я совсем не разбираюсь в вашем деле, но не кажется ли вам, что человеку с.., э-э.., положением Кэмерона больше подошли бы костюм и галстук? Да, я понимаю, он-то просил вас изобразить себя в этой.., мм.., этой дрянной рубашке, но если принять во внимание его положение… В общем, я надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю.

«Если бы не этот жеманный вид, – подумала Ром, – то Мэдлин была бы очень недурна собой. Слава Богу, хоть Кэмерона нет. Уж с придирками Мэдлин я как-нибудь справлюсь, а вот Кэмерон…» Ром промямлила, что вроде бы согласна, и скрылась в своей студии. Здесь она прижалась к двери и медленно, с чувством выдохнула. Не прошло и полминуты, как открылась балконная дверь и появился Кэмерон.

– Можно войти? – спросил он.

– Нет, нельзя, – ответила Ром, даже не надеясь, что он послушается. Сдавшись судьбе, она смотрела, как он закрыл дверь и прошелся по комнате со свойственной ему кошачьей грацией.

– Чудный вечер, не так ли? – тихо произнес он, рассматривая один из этюдов; неделю назад Ром набросала одну из лошадей.

– Раз ты так считаешь… – Она приготовилась к отпору, скрестив руки на груди. Но Кэмерон не бросался к ней, и она с подозрением насупилась. И вдруг он одним вопросом вывел ее из равновесия:

– Не хочешь завтра отправиться с нами на Каменную гору? Сможешь? Или это слишком высоко для тебя? – Его заботливый тон заставил ее насторожиться, она восприняла его как явный вызов.

– Не попробуешь – не узнаешь.

– То есть ринуться очертя голову. – Он задумчиво кивнул. – Я, в общем-то, ожидал от тебя такого подхода.

Ром не доверяла его благодушию. Между ними столько опасных недосказанностей и обид – он притворяется.

– Похоже, ты победил свой страх замкнутых пространств, раз собираешься бродить по пещерам на этой горе, – язвительно предположила она.

Он усмехнулся, оперся на спинку кровати.

– Ну, не настолько. По правде, я не уверен, что справился с ним. Видимо, приспособился в пределах обычной жизни.

Ром смотрела, как настольная лампа подсвечивает его волосы, придавая им красноватый блеск. Просто неприлично быть таким красивым, таким безумно привлекательным. И ведь привлекательность не только внешняя; с самого начала она ощутила в нем что-то неумолимо притягательное, она защищалась под маской антипатии, пока не признала его власть над собой.

– Надень самые крепкие джинсы и что-нибудь с рукавами, чтобы не оцарапать руки. Что касается обуви, то оранжевые кроссовки отлично подойдут.

Пересиливая искушение дотронуться до него, она спросила:

– А как мы будем забираться туда?

– При помощи рук и ног. – Он невольно оглядел ее от ног в открытых босоножках до острых локтей. – Ребята небось наговорили тебе с три короба, а на самом деле лезть туда совсем не трудно. Другое дело, что там если упадешь, то на этом все и кончится. Но мы возьмем канаты для страховки, хотя бы на первый этап. А дальше все пойдет как надо.

– Ну, раз так. – Она вздохнула. Столько причин, чтобы не ходить с ним туда, но… – Раз меня завтра с утра ждет подъем в горы, я, пожалуй, буду ложиться. – Она многозначительно кивнула на дверь.

– Как только расскажешь мне про портрет. – Его голос был мягок, а требование жестким, как тиски.

– Что ж тут объяснять? – начала она выкручиваться. – Я пишу людей, разных людей, просто из интереса.

– Неубедительно. – Он пронзил ее всепонимающим взглядом. – Я, конечно, не могу судить сам о сходстве, лапочка, но если в целом реакция связана каким-то образом…

– Чья реакция?

– Мэдди, например. Боюсь, ты потрясла ее до глубины ее.., светской души.

Ему бы только упрекать ее – хлебом не корми, хотя пора бы ей уже привыкнуть.

– А что остальные?

– Майя почти ничего не сказала, только улыбалась особенной, чисто женской улыбкой, – подчеркнул он. – Реакция твоего отца была интересной…

У нее было сильное желание спрятаться под кровать, но она все-таки выдавила:

– Интересной?

– Во всяком случае, его слова, если я их верно понял. Он сказал: «В ней, похоже, гораздо больше нежности, чем вы представляете, Синклер. Берегите ее».