Лики огня

— Любые карты имеют ее, — мягко сказал Фрауде. — Истинный север, магнитный север, столица системы или любая другая точка по выбору правительства.

— Но у мусфиев эта точка является центром их вселенной.

— И что из того?

— Я не уверена, но… Ни одна из этих штурманских карт не углубляется далеко в их империю, но я сделала проекцию, и получилось… Получилось, что единственная система, которая оказывается на пересечении всех линий проекции, — это Ленгнес. Предположительно последовательность 37420.

— Я плохо знаю систему Ленгнес.

— Понятно. Зачем это нужно нормальному человеку? Я бы тоже давно выкинула ее из головы, если бы не тот ублюдок, который преподавал нам в университете астрономию.

Раздражаясь все больше, Хедли слушал этот обмен мнениями, мотая головой то туда, то обратно, словно на теннисном турнире. Его выводило из себя все. То, что кроме этих карт у них ничего не было. То, что Рао брюзжит не переставая. То, что тщательный анализ речи Паумото не позволил приподнять завесу тайны над истинной целью его визита.

— Прошу прощения. Я терпеть не могу вмешиваться в подобные высоконаучные беседы, — сказал Хедли. — Но я что-то не пойму — вы можете расшифровать эти карты точно так, как это было сделано с самой первой?

— Конечно, — с легким оттенком возмущения в голосе ответил Фрауде. — Разве я не сказал вам, что с этим у нас все в порядке?

— И что эти карты дают нам?

— Ну, они выводят нас к шестнадцати, двадцати, а может быть, и большему числу обитаемых мусфийских миров. К сожалению, большинство из них чрезвычайно далеко от нас, — сообщила доктор Хейзер. — Интересен также способ, которым они расширяют свою империю, если толкование доктора Фрауде соответствует действительности. Они прыгают от одного звездного скопления к другому безо всякой видимой логики. Кажется, будто, достигнув одного места, они выбирают следующее, просто подбрасывая монету или тыча наугад в звездную карту.

— Оставим это, — сказал Хедли. — Сейчас, когда у нас в руках оказались эти карты, можем ли мы с их помощью нанести удар, когда разразится война?

— Когда разразится война… — повторил Фрауде, и Хедли с внутренней дрожью обратил внимание, что он сделал ударение на слове «когда». — Запросто.

— Значит, все, чего нам теперь не хватает, это приличный корабль, способный совершать гиперпространственные прыжки, — сказал Хедли. — Это что-то значительно серьезнее тех ржавых «старичков», которые мы прячем в кустарниках.

— Тут я тоже не вижу большой проблемы, — уверенно заявил Фрауде. — Разве в вашем распоряжении нет очень ловкого вора?

У Хедли так и чесался язык высказать все, что он думает по этому поводу. Но хватило ума промолчать.

«Боги да благословят Маджормунро», — подумал человек, называющий себя Эбом Йонсом, восхищаясь результатом собственных трудов и отдавая дань признательности тому, кто много лет назад придумал способ создания взрывного устройства направленного действия. Бомба, замаскированная под кусок плавника, была надежно спрятана между опорами взлетно-посадочной платформы.

«Отлично все получилось, — подумал Йонс. — Обнаружить бомбу практически невозможно. У тебя золотые руки, дружище, если допустимо говорить так о себе самом».

Он опустил лицевую панель шлема, нырнул и поплыл к своему пришвартованному неподалеку судну.

— Я альт Янсма, — сказал Гарвин.

На экране возникло изображение Язифи. Гарвина охватило волнение, как всякий раз, когда он ее видел. Теперь он знал совершенно точно, что впервые в жизни влюблен.

— Привет.

— Привет. — Он изо всех сил старался, чтобы голос не выдавал его чувств, звучал спокойно, по-деловому.

— Я пыталась связаться с тобой еще вчера, но тебя не было, — сказала Язифь. — А передавать я ничего не стала.

— Мой первый твег говорила, что меня спрашивала какая-то женщина. А поскольку поклонниц у меня не слишком много, я и подумал, что это ты.

— Можем мы встретиться… где-нибудь? Мне нужно поговорить с тобой.

— Не знаю, что нам еще обсуждать.

Язифь вспыхнула.

— Ты что, всю жизнь поступал только правильно? — сердито бросила она. — Люди не всегда отдают себе отчет в последствиях того, что делают. А потом, когда чувствуют, что дела оборачиваются не слишком хорошо, совершают новые глупости. С тобой такого никогда не бывало?

Гарвин почувствовал, что вот-вот и сам потеряет самообладание, но сдержался. Да, с ним тоже такое бывало. С чувством вины он вспомнил о том, что отнюдь не был таким уж праведником, когда они воевали против 'раум. Приходилось делать многое, о чем сейчас и вспоминать стыдно. И что характерно, тогда не было никаких судорог — как будто все так и надо. Он сделал глубокий вдох.

— Ты права, Язифь. Прости меня. Я самый настоящий сукин сын.

Она облизнула губы.

— Мне правда надо увидеться с тобой… поговорить… Когда у тебя будет время.

— Я могу ненадолго уйти завтра утром. Это не слишком рано?

— Нет. Это замечательно. Лой будет весь день занят на конференции с мусфиями.

— Назови место, — сказал Гарвин, чувствуя, как возбуждение охватывает тело.