Лики зла

Трент вспомнил о тех временах, когда он еще не покидал Елизавету, не стал еще полицейским и даже не кончил школу. Вспомнил о том дне, когда он, Адам Трент, крепко отдубасил этого самого Натана Сенатру. В тот день Трент пришел на ферму Сенатры ранним утром из города пешком, остановился перед крыльцом его дома и громко позвал Натана. Солнце только-только взошло. Сенатра появился на крыльце, заспанный, с мутными глазами. Наверно, со стороны Трента было нечестно вот так напасть на него, но “приличия” тогда волновали Трента меньше всего — он жаждал крови, и он получил то, чего хотел.

Вспоминая сейчас об этом происшествии, Трент понимал, что Сенатра тогда совсем не хотел драться, после первых ударов он повалился под дерево и уже не сопротивлялся. Трент так и оставил его лежать там с разбитым в кровь лицом.

Тогда приятное ощущение чего-то твердого под кулаком быстро развеялось, но сейчас судьба предоставила Тренту редкую возможность по-настоящему разделаться с Сенатрой, наказать его за то, что он когда-то сделал с сестрой Трента, доведя ее до сумасшедшего дома.

* * *

Грунтовая дорога, ведущая к усадьбе Сенатры, была настолько забита машинами, что Тренту пришлось съехать на целину. Иначе пришлось бы тащиться невесть сколько в общем потоке. Но чем ближе он теперь становился к цели, тем больше портилось его настроение. Когда его терпению пришел конец, он остановил машину, взял мегафон, при помощи которого он обычно разгонял скейтбордистов, и выбрался наружу.

— Всем, кроме непосредственных свидетелей происшествия и лиц, намеренных сделать официальное заявление полиции, — покинуть эту территорию и вернуться в город. Немедленно. Иначе вы будете арестованы за намеренное уничтожение вещественных доказательств и противодействие правосудию, — объявил он в мегафон.

Угроза возымела действие — уже через десять минут большинство машин уехало, а с ними исчезла и большая часть зевак. Еще через пятнадцать минут на месте происшествия остались только полицейские-добровольцы, дознаватель, подозреваемый и труп женщины.

Дознавателя звали Джон Кларк. С ним Трент был знаком еще со времен воскресной школы. Кларк встретил его на краю пастбища. Обменявшись приветствиями и несколькими ничего не значащими фразами, они перешли к делу.

— Налицо случай насильственной смерти, — сказал Кларк. — Я уже вызвал машину, чтобы забрать труп в морг. Сенатра нашел труп в пруду в погруженном состоянии, но к моменту нашего приезда уже вытащил его на берег.

Вокруг все дышало весной и покоем — такой приятный, теплый и солнечный день! Пригревало. Пели птицы. Живи и радуйся, так нет же!

— До твоего приезда мы пока не клали ее в мешок, — сказал Кларк.

Трент кивнул и начал играть отведенную ему роль, стараясь за непринужденностью скрыть от коллеги нежелание участвовать в этом спектакле.

— Вероятная причина смерти? — спросил он.

— Я уже говорил, смерть, по всей видимости, насильственная, скорее всего ее задушили. На шее у жертвы видны синяки. После вскрытия можно будет сказать точнее.

— Сколько времени труп пролежал в пруду?

— Полагаю, все произошло не раньше, чем прошлой ночью, труп еще достаточно свежий.

Они потихоньку пошли в сторону пруда.

— Что ее бывший муж?

— Говорит, что знает только то, что она мертва и ее труп плавал в пруду.

Трент ни секунды не сомневался, что именно бывший муж и есть убийца — надо только собрать доказательства, а это всего лишь дело времени.

Когда они подошли к пруду, его настроение нисколько не улучшилось.

— Уберите отсюда скот и позаботьтесь об оцеплении, — распорядился Трент, давая указание добровольцам. — Я буду промерять это место.

Боже правый, коровы исходили здесь все вдоль и поперек. Все вещественные доказательства, должно быть, втоптаны в грязь! Хочешь не хочешь, нет доказательств — нет обвинения, какой бы очевидной ни казалась тебе чья-то вина. Все просто, как дважды два.

Трент заметил, что двое добровольцев переглянулись с раздраженным выражением. Он знал, эти люди недолюбливали его за то, что он всегда педантично придерживался процедуры. Он знал, что за глаза они издеваются над ним, говорят, что он считает себя большой шишкой, потому что пару лет поработал в Чикаго.

На самом деле Трент вовсе не считал себя большой шишкой, просто он собирал доказательства, как положено. Он твердо знал, как это надо делать, и ни на йоту не отступал от правил

Добровольцы закричали и замахали руками, пытаясь отогнать скот, но этим только еще больше напугали животных, которые, вместо того чтобы уйти с места происшествия, стали беспорядочно метаться туда-сюда, жалобно мыча. Сенатра наконец вышел из оцепенения и решил прийти на помощь — он сумел быстро успокоить стадо и через ворота погнал его на другое пастбище.