Ликвидатор

Шукюров понял, что творилось в душе Арнани.

— Мышь проглотил? — пошутил он. — Не тебя же пытали! Другого!

— Зачем? — спросил Арнани. — Он же был на все согласен!

Шукюров довольно захохотал.

— Хочешь, расскажу одну шутку?

И, не дожидаясь согласия Арнани, стал рассказывать:

— Одна красивая женщина на встрече Нового года согласилась незаметно улизнуть из компании с одним очень красивым мужчиной и покататься на его машине. Красавец увез ее далеко за город и стал приставать. Та надавала ему пощечин. Красавец обиделся и выбросил ее из машины в том платье, в котором она была на празднике. А сам уехал.

Красавица стала замерзать. Видит, едет машина. Она голосует. Водитель останавливается и требует такую сумму, которой у нее никогда не было. Красавица возмущается, а водитель уезжает. Едет другая машина. Красавица решает обмануть водителя и предлагает ему громадную сумму, чтобы тот довез ее домой. А водитель ей: «Дашь — повезу!» Она, естественно, возмутилась, и водитель уехал.

А теплее, между прочим, не становится. Едет еще одна машина. Красавица уже так замерзла, что решает отдаться, чтобы спасти свою жизнь. А водитель попался извращенец. Ему просто так не надо. Он ей такое предложил, что она снова на дыбы. И водитель уехал.

Красавица уже совсем замерзла. И когда остановилась последняя машина, она предложила и дать, и не только дать, а всеми извращенными способами. А водитель был старый. Он ей сказал: «Шлюх не возим!» Закрыл дверь и уехал.

Шукюров так смеялся, что у него на глазах выступили слезы.

— Хорошо, да? — с трудом проговорил он. — «Шлюх не возим!»

И опять гомерически захохотал и так смеялся еще минут пять.

Затем сразу прекратил и спокойно, с издевкой, спросил Арнани:

— Надеюсь, понял?

— Понял! — согласился Арнани. — «Если насилие неизбежно, постарайтесь расслабиться и получить максимум удовольствия», — процитировал он французскую поговорку, которую вычитал в каком-то журнале.

— Умница! — одобрил Шукюров. — А тот — дурак! Потому и здоровье потерял.

Арнани молчал. Его положение было безвыходным. Невиновность не имела абсолютно никакого значения, особенно в таком деле, как смерть важного государственного чиновника. И вопрос: соглашаться или не соглашаться — для него не стоял.

Шукюров был доволен. Он любил понятливых людей.

— Как я понимаю, — начал осторожно Арнани, — мне будет сделано предложение, от которого нельзя отказаться, не так ли?

— Правильно понимаешь! — одобрил Шукюров. — Люблю понятливых людей.

— И какое? — полюбопытничал Арнани.

— Узнаешь! — не торопился Шукюров. — Сначала поговорим. Устраивает?

— Поговорим!

Шукюров встал из-за стола и закружил по кабинету в таком темпе, что у Арнани закружилась голова.

Внезапно остановившись возле Арнани, Шукюров тихо и вкрадчиво спросил, будто боялся, что его подслушивают:

— Ты вместе с Джафаровым расследовал три убийства?

— Вы имеете в виду убийства руководителей страны?

— Да! — поморщился Шукюров, как от зубной боли. — Кого же еще? Неужели ты думаешь, что для меня имеет значение смерть их случайных попутчиков? Правда, их там было десятка два. Но все это мелочь. Кого это может заинтересовать? Может, только уголовный розыск! Даже убийство сына Дадаева — ерунда!

— Сына Дадаева? — поразился Арнани. — Какого сына?

— Неважно! — отмахнулся Шукюров. — Отвечай!

— Вам лучше, чем мне, известны все подробности этих дел! — осторожно начал Арнани. — И не мне вам рассказывать…

— Тебе! — перебил его Шукюров. — На мой взгляд, единственным недостатком Востока является употребление многих слов, когда достаточно сказать: «Да!»

— Да! — сразу сдался Арнани. — Вместе с Джафаровым!

— Ты не заметил в его поведении ничего странного? — спросил Шукюров.

— Что вы имеете в виду? — осторожно уточнил Арнани, пытаясь ничем не повредить Джафарову.

— Что он говорил тебе?

— По работе? — успешно разыгрывал непонимание Арнани.

— Вне работы, — допытывался Шукюров.

Арнани задумался. В первую минуту он хотел сказать, что ничего особенного тот не говорил. Потом вспомнил о наружной слежке за кадровым работником контрразведки, о прослушивании, о наличии спецсредств и решил не рисковать: уличенный во лжи, он будет немедленно уничтожен. А что умеет делать палач в спецподвале, Арнани видел лично. Ему не надо было рассказывать об этом.

— Пожалуй, меня поразила одна его фраза, — вспомнил он. — Тогда Джафаров сказал, что политические убийства не раскрываются.

— Вот видишь! — удовлетворенно произнес Шукюров. — Сам делаешь, сам раскрываешь? Такого не бывает!

Арнани поразился этому открытию.

— У вас есть факты участия Джафарова в убийствах? — с трудом произнес он.

— Нет, ни одного! — откровенничал Шукюров. — Но я знаю: все три смерти были выгодны только одному человеку. Ты знаешь, о ком я говорю.

— Дадаеву? — наивно спросил Арнани.

— Я сказал: «Ты знаешь!» Не всегда надо говорить то, что думаешь. И выдавать все, что знаешь!

— Но Джафаров сам расследовал эти преступления, и мы вышли на мафиозную сеть наркобизнеса благодаря Джафарову.

— Зато он не нашел убийц! — мрачно отметил Шукюров.

Арнани ничего не оставалось делать, как молча согласиться с Шукюровым.