Ликвидатор

Пока есть время – скажу то, чего я недоговорил американцу. Есть только один способ расколоть и подчинить себе таких, как тот мент, который сдал этого благонамеренного придурка ни за понюх табаку. Надо дать им понять, что ты готов их убить. И убьешь их быстрее, чем те, кого они боятся. Вот тогда они твои с потрохами. Кстати, именно поэтому все эти крутыши (которые круты только бабу на хор ставить) – как только к ним обращаются ваххабиты, они им чуть ли не ноги целовать готовы. Они не радикальные исламисты, нет. Просто они понимают, что если они вступят в конфликт с государством, то государство будет их наказывать, вызывать повестками, надо будет искать адвоката, заносить следаку… мерзкий, долгий и нудный процесс. А вахи не наказывают – они карают. Голову отрежут без лишних базаров, и все. Поэтому вахов боятся, их постоянная готовность к беспределу пугает.

И меня – боятся…

Винтовку, которую я обычно применял, я вынужден был отдать американцу, для него она привычнее. Сам – вооружился обычным «АКМ» с глушителем, переделанным на автоматический огонь. На него поставил двухдиапазонный лазер – и этого хватит. Прицел на таком автомате особо и не нужен.

Два ночных монокуляра я купил в интернет-магазине. Шестнадцать штук каждый, поколение 1+ [61]

. Дешевые и с недостатками – но нам не воевать, тем более что 1+ для своей цены неплохое. У лазера есть режим для ночного видения, с монокуляром в самый раз – в прибор видно, а невооруженным глазом – нет. С обмундированием ничего мудрить не стали – немного модифицированное для охранника, черное, купленное в «Сплаве», подошло. Сумку на спину, то есть тактический рюкзак, – и пошли…

Машину мы загнали в лес и отметили ее местонахождение по GPS – он был и у меня, и у Дэна… так его проще называть, и он не против. Примерно прикинул расстояние… довольно далеко тащить. Больше километра. Ну да… Бог не выдаст, свинья не съест…

– Как насчет молитвы? – поинтересовался Ефимофф.

– Ты что, каждое дело с нее начинаешь?

– Ага. Научили родители.

– Помогает?

– Жив до сих пор.

– Ну, читай. Тихо только…

Пусть читает. А мне неохота. И не потому, что я не верю. Верю… на войне все верят. Остался же я в живых. Значит – для чего-то.

Я знаю, что меня ждет – там. Я знаю, что я недостоин ни прощения, ни милости. Я только надеюсь на то, что Он выслушает меня там. Просто – выслушает перед тем, как взвесить на весах мои деяния и определить мне место.

И потому я не молюсь.

А Ефимофф – молится. Мне даже жаль его. Я мало его знаю, но думаю, что это неплохой человек. И среди американцев много неплохих людей. Вот только в нашем мире это ничего не значит…

И мы пошли…

Дождя не было долго, почва была сухой, поэтому шлось легко. Мы шли так, чтобы нас не видно было с дороги. Но чтобы дорога немного подсвечивала нам. Для поколения 1+ хватало за глаза…

Так мы прошли метров триста, а потом – американец подал команду «опасность». И начались наши неприятности…

Тут раньше был колхоз… наверное. До того, как колхоз развалился, земли продали по десять штук грина за сотку и застроили коттеджами. Остались дороги – полевые. Они шли теперь в никуда – не было полей, не было полевых станов – но они были. И вот на одну эту дорогу съехал… кажется, внедорожник.

Как назло. Этого только не хватало.

Мы как раз собирались пересечь дорогу, но вместо этого вынуждены были залечь. Я молил всех святых, чтобы машина проехала мимо – но она не проехала. Остановилась сразу после нас – метрах в десяти.

Гадство.

Вспыхнули и погасли стопы. Хлопнула одна дверь, потом другая…

– Где это, а?

Кавказский акцент. Аварцы.

– Тут тихо. Помнишь, на прошлой неделе к моему дяде ездили…

– Дальше проедем…

– Не, там есть яма. Я помню. Где фонарь?

– Я…

– Где фонарь, ишак?!

– Там, в багажнике есть! Аварийный, да…

Дверь оставалась открытой. Играла дагестанская эстрада, какой-то певец пел про свои любовные страдания. Кстати – а вы знаете про дагестанскую эстраду? Нет? Напрасно. Бывают хорошие вещи…

– Лопату взял?

– Да, брат, взял…

Включился фонарь. Луч света пробил темноту…

– Шайтан, где яма…

Не дожидаясь, пока эти твари нащупают лучом фонаря кого-то из нас, я открыл огонь. Короткая очередь – остановка. Фонарь падает в траву… останавливается, луч безжизненно светит куда-то назад.

– Сафар! – И тут же, более истеричным и испуганным тоном: – Сафар!

Урод. С бейсбольной битой на автомат. В монокуляр ночного видения мне было отлично его видно – он пытался обойти машину, держа на замахе бейсбольную биту.

Очередь – в монокуляр видно, как от головы – ее лучше видно на фоне более светлого звездного неба – отлетает кусок. Человек… хотя какой, к черту, это человек – падает, бейсбольная бита стукает о кузов машины.

Дагестанская эстрада продолжала играть.

– Какого… хрена!