Ликвидатор

Было половина двенадцатого. На короткое время дождь прекратился. Уайлд закрыл дверцу машины, но не запер ее; когда он вернется, ему будет некогда возиться с ключами. Он поднял воротник пальто, защищаясь от октябрьского ветра, прошел по полю и углубился в лес. Земля была мокрой, вода забрызгивала ботинки и носки. Она лилась ему на голову и плечи с раскачивавшихся ветвей. Ветер наполнил лес звуками, и все же хлюпанье собственных ног казалось неестественно громким. Ухнула сова и, захлопав крыльями, полетела в ночь. Луны не было видно, и под деревьями было совершенно темно. Светящийся циферблат наручного компаса сиял впереди, словно указующий знак. Понадобилось двадцать минут, чтобы пересечь лес, и Уайлд прикинул, что расстояние составляет примерно милю и три четверти. При необходимости он покроет его за десять минут.

Уайлд стоял под последним деревом и смотрел на мрачный сад перед домом. Светились только чердачные окна. Парсонс, Холлиуэл и Рода готовились ко сну. Ему было интересно, какой она будет в постели, если это окажется необходимо. Он вспомнил ее жадные губы.

Он потопал, чтобы согреться, и стал думать о завтрашней ночи. Кэннинг всегда особенно тщательно заботился о том, чтобы держать его подальше от Центрального разведывательного управления. Но он видел достаточно доказательств мастерства и эффективности американцев. Как все их соотечественники, они все делали по-крупному, не полагаясь на тонкость расчета, но встречая противника мощной силой, на которую нечем ответить. Он подумал, что за Сталицем присматривали по меньшей мере восемь человек. И двое из них находились снаружи с собакой. Возможно, с двумя собаками.

Полночь, и у двери появился лучик света. Уайлд низко наклонился и перебежал через аллею к ступенькам. Рода была в бледно-голубом халате с нейлоновой оборкой у шеи и на рукавах и в тапочках с громадными помпонами. Ее кожа на ветру покрылась пупырышками.

— Скорее давай, — задохнувшись, прошептала она.

Он обнял ее и поцеловал. Нейлон зашуршал. На ней не было ночной рубашки. Входная дверь вырвалась из их рук, и они вместе схватили ее, а потом закрыли с бесконечной осторожностью, и Рода закрыла задвижку.

— Должно быть, я рехнулась, — выдохнула она.

Гарри Хоуп все еще обнимал ее. Он был нетерпелив, и ему нужно было немедленно уложить пышнотелую красотку в постель.

— Пошли наверх, — прошептал он.

— Ну ты наглец. Всем вам, коммивояжерам, только одно и нужно. Я это с самого начала знала.

Рода шлепнула Уайлда по руке и повела к маленькой лестнице сбоку от двери в зимнюю гостиную.

— Полсекунды, — прошептала она. — Мне нужно опять включить охрану.

— А где она расположена?

— Вот здесь. Здесь раньше была маслобойня.

Он наблюдал за ней. Система на самом деле была старая.

— Знаешь, тебе не обязательно это делать. Ты все равно всю ночь глаз не сомкнешь.

— Ах, ты! — Рода стояла около него, но на этот раз он не стал распускать руки. — Я думала, ты захочешь выпить?

— Я принес с собой. — Он похлопал по карману. — Что-то особенное. — Он обнял ее за талию и легко поставил на ступеньку.

— Ш-ш-ш, — прошипела она, когда они поднялись на первый этаж.

Уайлд открыл дверь справа от себя, зазвенел колокольчик.

— Бога ради, — захлебнулась Рода. — Это комната сэра Реджинальда.

— Кто там? — раздался сверху голос Парсонса.

Уайлд прижался к стене. Рода сделал глубокий вдох.

— Всего лишь я, Билл. Дверь его сиятельства была открыта. — Говорила она уверенно. Чувство облегчения поползло по телу Уайлда от щиколоток вверх. Она делала это не впервые.

— Постарайся поменьше шуметь. Завтра у нас трудный день.

Рода провела Уайлда по лестнице на чердачный этаж и втолкнула в комнату. Он прижался и поцеловал ее, одновременно поворачивая ключ в замке. Маленькая комната казалась еще меньше из-за ската крыши. Никаких старинных вещей здесь не было; кровать выглядела вполне удобной, а в углу за дверью стоял большой гардероб.

— Не шевелись. — Уайлд внимательно посмотрел на Роду и отвернулся.

Она сложила руки перед собой.

— Когда ты так смотришь на меня, по мне мурашки пробегают, — прошептала она.

— Пытаюсь навеки сохранить твой образ в памяти.

— У-у-уф. Зачем такие слова?! Просто какой-то настоящий вест-эндский шик.

Она взглянула на кровать; одеяло было откинуто.

— Тост! — Уайлд резко развернулся и взмахнул фляжкой. — Бренди.

— У-у-уф, сто лет такого не пила. Вон там есть бокал.

— Мы воспользуемся моей чашкой. — Уайлд осторожно вынул чашку из кармана, заполнил до половины и подержал в руках, легонько встряхивая. — В совершенстве раскрывает букет. — Затем протянул чашку Роде. — Выпей это, милая моя, и мы с тобой вместе исполним музыку.

— У-у-уф, ты просто что-то. — Она поднесла чашку к губам. — Крепкое.

— До самой последней капли, — настаивал Уайлд. — Тогда наша любовь никогда не умрет.

Шея у горничной побагровела, но она вернула чашку пустой. Уайлд взглянул внутрь; порошка не было видно. Он снова налил и выпил.

— За тебя, моя милая. А теперь, если ты расположишься в центре этой кровати…